Слезы уже даже не текут по щекам, они брызжут из глаз – злые и очищающие. Что мне сказать этому самоуверенному самодуру? Что я все еще люблю? И отнюдь не его. Что я в бешенстве от того унижения, что увидела. Тагир на глазах моего сына втоптал в грязь его отца.

- Васька знает? – сталь в глазах, а в голосе столько муки, что становится стыдно. Господи, что мне делать?

- Нет. Его отец погиб в горах,- тихо отвечаю, уставившись прямо в тигриные глаза мужчины.

- Но почему? Светка, почему?

- Потому что так сложилось,- дергаю я плечом. Ну не рассказывать же великану о моей жизни без того, кто до сих пор приходит во снах, ласкает меня огрубевшими руками и клянется в вечной любви. Раньше я хотела, чтобы вот так, чтобы предатель валялся в пыли у моих ног, потом пыталась забыть, мечтала снова увидеть и так по кругу. А сегодня вдруг увидела перед собой измученного, сломанного, выжженного Ваську и поняла, что не могу больше его ненавидеть. Мне его жалко, и от этого еще поганее на душе. – Когда нибудь я забуду его. Помоги мне.

- Мам, а дядя Тагир здорово уделал того дядьку. Он полицейский, кстати,- слышу я голос сына, выходящего из кухни в обнимку с щурящимся от удовольствия Тигрулей- Пацаны чуть не обделались. А дядя Тагир, как Рембо. С вертушки, а потом битой. Ты меня так научишь? А то этот придурок теть Галин меня задирает вечно.

Я наконец могу дышать. Пальцы, до хруста сжимающие мой подбородок ослабевают хватку, и глаза хищника теплеют.

- Научу, братан,- улыбается Тагир, и эта его усмешка больше не похожа на оскал.- Там все просто. Но знаешь, драка все таки, удел неуверенных в себе мужиков. Надо уметь вырубать противника интеллектом и словами.

- Но ты то дрался сегодня,- хлопает глазенками Васька. Он и вправду не понимает почему гладиатор, учит его не вступать в бой. А я смотрю на великана с благодарностью.

- Потому что дурак, потому что обезумел, потому что испугался. Очень страшно лишиться того, что нашел. А еще страшнее понимать, что кто – то может украсть у тебя сокровище, — он говорит это моему сыну, но я понимаю, что все эти признания адресованы мне. Странный, такой непонятный. Как инопланетянин. И в душе у меня что – то рвется.- Васька, ты меня извини, мужик. Не стоило мне давать тебе плохой пример.

- Я тоже всегда защищаю мою маму,- спокойно ответил мой рассудительный ребенок.- Знаешь, она такая несамостоятельная. И бабушка говорит...

- Значит ты меня понимаешь.

- Вась, ты котенка покорми, он голодный,- стараюсь говорить ровно. Мне надо гнать из жизни странного начальника. Пусть я снова буду морозить задницу у метро, пусть расходы придется ужать, хотя куда уж еще. Но он не нужен нам. И надо бежать. Но я вдруг осознаю, что мне этого совсем не хочется. Какая – то невидимая нить сплела наши судьбы в затейливую паутину, в которой я запуталась как глупая муха.

- Ты приносишь мне одни неудачи,- хрипит Тагир.

- Так беги от меня, как черт от ладана.

- Не хочу,- шепчет он. Горячие руки притягивают сменя к себе, и я не могу противиться болезненному желанию. Огненные губы исследуют мой рот, открытый словно для крика. Черт побери, что же происходит. Теперь я предаю далекого, нужного, любимого. Угрызения совести спят где – то очень глубоко в закоулках сознания. Но душа ноет, и с этим нельзя бороться. Не сбежать не скрыться.

- Я не могу тебе пообещать того, что ты желаешь.

- Подожду. Я никак не могу тебя понять, словно бьюсь в закрытую дверь.

- Это очень сложно, Тагир. Потому что я и сама себя не понимаю. Дай мне время.

- Тебе его не хватит,- горько усмехается великан.- Восьми лет же не хватило.

Он прав. И я не знаю, что ответить. Просто смотрю, как он уходит, резко развернувшись. Слышу, как хлопает входная дверь и понимаю, что я так не хочу. Бегу в прихожую, падаю, споткнувшись об порожек, к которому так до сих пор и не привыкла.

- Ты все таки страшная растыка,- его голос звучит как гром.- Я не смог уйти. Признавайся, ты меня приворожила, ведьма?

- Я хотела предложить тебе остаться на ужин,- улыбаюсь сквозь слезы.

- Я так и понял. Знаешь, это все твоя каша с привкусом карамели - приворотное зелье.

Не даю ему договорить. Накрываю рот Тагира своими губами. Он может мне помочь избавиться от призрака. Я эгоистка, но мне это надо.

Тагир ехал убивать. Это была даже не ярость, а какая – то совершенно фантомное, глухое безумие, терзающее  душу, требующее выхода.

Ревность вихрилась, вспахивала своим смерчевым хвостом наносное спокойствие, не позволяя здраво мыслить.

Он и сам не мог объяснить себе того притяжения, которое словно магнитом тянуло его на дно. Эта чертова кукла приворожила его что ли?

И он бы уничтожил мразь, чертова легавого выкорчевывающего его жизнь, словно дурной сорняк, раз за разом. Без жалости бы растоптал, если бы не Светкин сын. Мальчишка не должен был видеть, как он терзает его отца, пусть дурного, незнакомого. Не должен.

Но когда он посмотрел в глаза Светланы – пожалел, что не завершил начатого. В них плескалась такая любовь, что хотелось выдрать свои гляделки, лишь бы не видеть затаенной радости и надежды.

- Ты моя,- прохрипел он в макушку полусонной Светки, прижавшейся к нему. Их разделяла лишь тонкая бязевая простыня, позволяющая чувствовать жар ее тела. Он не ответила, просто уткнулась в него своим веснушчатым носом, заставляя задыхаться как от удушья. Она не ответила, но Тагир точно знал, что на него она никогда не будет смотреть так, как на того козла, которого он вывалял в грязи, втоптал в землю, на глазах женщины и ребенка, за которых сам был готов отдать жизнь.

- Тагир, мне кажется мы совершаем какое – то ненужное безумие.- выдохнула светка, но он не дал ей договорить. Только не сегодня. Накрыл ее рот своими губами, заставляя замолчать. Чутье хищника орало – она просто затыкает тобой брешь, пробоину в своей жизни. Но сейчас это не имело никакого значения. Безумие, что ж, прекрасно. Только не безумие, а дьявольское безумство.

Он едва дождался, пока Васятка уляжется в свою кровать, а потом просто утащил его мать в дешевую спальню. И вот сейчас только понял, что еще нигде не был так счастлив. Никогда и нигде.

Солнце. Его разбудил чокнутый луч, словно лазером прошивший остатки сна. Тагир вытянулся в полный рост на скрипучей целомудренной кровати и вдохнул ароматы жизни: запах яичницы на сале, кофе, подгоревшей каши и недоступного счастья. Такого близкого, но неуловимого, как чертов луч.

- Привет,- улыбнулась Светка и так просто поставила перед ним сковородку, одуряюще пахнущую простым деревенским деликатесом,- прости, я не знала, что ты любишь. Но кофе сварила по всем правилам.

- Васятка где?- прохрипел Тагир, накидываясь на немудреный завтрак, вкуснее которого он не ел никогда в своей жизни. По крайней мере, так ему показалось.