Из-под вороха тряпья со скамьи, что пряталась за большим столом, послышалось перхание, а миг спустя показалась вихрастая нечёсаная голова. Дородный дядька уселся, потер глаза грязными руками, а уж потом подал голос:

– Чьих? – сипел так, что старый пёс, что сунулся было в гридню, поджал хвост и выскочил вон.

– Тьфу, испугал! – рыжая подпрыгнула зайцем. – Дяденька, из Загорянки мы. К волхву притекли. Беляна я, а это Влада.

– Дурка, спросил чьих, а не откуда, – чудной мужик пошарил рукой на столе, ухватил кувшин и жадно глотнул из него. – вижу, что не местные. Да и чьих вы тоже понял.

С теми словами дородный поднялся с лавки, выпрямился во весь свой невеликий рост и пошел к ведунье. Влада не шелохнулась, а все потому, что бояться перестала. Разумела, что толстый дядька и есть тот исток, откуда сила льется.

– О, как, – обошел вокруг Влады, оглядел ее с ног до головы. – Не повезло тебе, красавица.

– Почему же, дяденька? – испугалась ведунья, вцепилась в торбу, что так и висела на ее плече.

– А то сама не ведаешь? – прищурился, сморщил лоб, выпачканный сажей. – Не ведаешь, стало быть. Да где тебе, мужатой. Откуда диво такое, а? – подкрался словно кот и ухватил Светоч на опояске Влады.

Долго разглядывал, размысливал, а уж потом и высказал изумленной ведунье:

– А не повезло потому, что любят тебя боги, да крепко. Одаривают щедро, – взглядом тяжелым будто придавил, а потом прошептал тихо: – Не робей, Влада, сдюжим.

А тут Белянка у стены чихнула, видно, пылью надышалась, а дядька возьми, да обернись к ней:

– А вот тебя-то, рыжуха, я ждал боле всего, – улыбнулся, сверкнул белыми и крепкими зубами. – Видишь, в грязи утоп, очаг без огня, снеди некому сотворить. Что, что лупишься, брехливая? Ступай в клеть, там и лари с мукой, и веник. Живо!

Белянка бросилась было к двери, а уж там остановилась:

– Тьфу! Я что тебе, челядинка?! – высверкнула глазищами. – Сам ступай, пузатый!

Владка рот открыла, смотрела на то, как подружайка безо всякой боязни лается на волхва! Потом уж разумела, что рыжей и невдомек, кто перед ней.

А волхв и глазом не моргнул, улыбнулся еще шире:

– Вот молодец, Белянка. Чую, споемся. Я тебе слово, ты мне в ответ десяток. Глядишь, и скука изойдёт.

– Прям изойдёт, – ворчала рыжая. – Грязь повыведи для начала, а там уж погляжу, надо ли скуку твою гнать.

– Вона как, – радовался пузатый. – И не боязно тебе с волхвом браниться?

– Будет врать-то, – Белянка подбоченилась. – Видала я волхва однова, так он высокий, бородища длиннющая, пузом тощ и рубаха белая, как облако! А ты вон грязью зарос, едва кусками не отваливается, и бражничаешь не в меру. Вонь-то какая, фу-у-у-у!

Владка подошла тихонько к подружке, за рукав взяла и кивнула, мол, волхв он, не иной кто. Рыжая заморгала часто-часто, а уж потом и молвила:

– Это что ж такое деется? Обманули. Говорили, что волхвам почёт да злато. И что теперь? С пьяницей жить? В сору этом? – огляделась, наново нос сморщила.

– А я тебе что говорил? Иди в клеть за веником, – Божетех подобрался к рыжей. – Не печалься, рук не опускай. Твоя доля отрадной станет. Только дурь свою из головы выпусти, советов слушай, исполняй. Верь мне, вскоре себя не узнаешь.

– Прям ухи развесила и побежала наказы твои исполнять, – ругалась Беляна, но уж не так уверенно. – Ежели и стану сор выметать, то не для тебя, пуз…Божетех. А ты чего, Влада? Идем нето, подмогнешь. От грязи завшивеем.

Положила торбу свою на лавку, подумала малый миг и снова взяла. Видно боялась, что умыкнёт ее добришко непонятный пузатый волхв.

– Иди, Белянушка, – Влада махнула рукой. – Приду я вскоре.

Рыжая и ушла, а через время послышалось шуршание из клети и злое ее ворчание.

– Ну, говори, – Божетех почесал голову вихрастую. – Чую, мужу весть послать хочешь? К нему шла? Помогу, а ты обещайся, что в другой дом не уйдешь. Долю твою провидеть тяжело, тут умысел великий, но жить станешь здесь. Без меня тебе не выстоять. Разумела?

– Спаси бо, – поклонилась гордая. – Останусь на время. А как с мужем уговорюсь, то уж не обессудь, уйду. Не могу без него, дяденька Божетех.

– Не зарекайся, – волхв кинул на Владку взгляд хитрющий. – Долго ждал вас, грязью весь зарос, думал, сопьюсь.

– Это из-за нас, дяденька? – Владка улыбнулась. – И грязь, и пиво?

– А то как же? Ждал вас, всю челядь повыгнал, один только подлеток Исаак и остался. А он что? Говорит на латинянском, кашеварить не умеет. Заскучал я, с того и питье, и безделье. Ништо, с вами легшее живь пойдет, – чудной волхв снова почесал голову, подергал себя за бороду густую. – Ты берёсту возьми, напиши, чего надо, а Исаак снесет на подворье мужа. Как там его? А ты пойди, рыжей помоги, инако она своим ядом все хоромы мои заплюёт. Слышишь? Лается, как торговка в пустой день, аж слушать радостно.

– А зачем же ты челядь повыгнал? – Влада убрала тряпье с лавки широкой и положила свою торбу.

– Если ты в моем дому останешься, то простому люду тут не место. Силой может опалить. Рыжая привычна, видно, давненько рядом с тобой. А Исаак парень непростой, вот только не разумею я, для чего он тут появился, – с теми словами волхв двинулся к столу, взял сизого голубя, да и выпустил в оконце. – Смутные времена сейчас, Влада. Чую, вскоре кровь прольётся, а вот взрастет ли из того война, не ведаю. Запуталось все, переплелось. Глаза-то не пучь, не пугайся. Сказал же, сдюжим. А теперь ступай отсель. Беляна сей миг осердится, и вечерять станем крошками из-под голубя! Кыш, двукосая!

Владка и выскочила из гридни. Не испугалась, зная как-то, что от Божетеха зла не будет, но торопилась: весточку нацарапать Нежате, сыскать непростого подлетка Исаака.

Рыжую нашла в подклети всю в злобе и пылище:

– Влада, рукава закатывай, рубаху подтыкай, – указывала так, будто всю жизнь большухой прожила в дому. – Поди в бабий кут, вычисти там, а я уж по