С трудом освободив из-под кучи второй, Ахмет рассеяно ругнулся — можно было и сообразить, не дыша больше часа едкой штукатурной пылью. …Ладно, подумаешь — поработал маленько. Зато вон кружку нашел… Шнур уходил во вторую кучу, на месте сарая. Или гаража — здесь мусор содержал куда больше железа. Бросив ставший излишним шнур, Ахмет быстро освободил крышку погреба. Нет, это смотровая яма. …Все-таки гараж, стало быть. Так, че у нас на периметре? Периметр ништяк, тихо…

Спрыгнув на чистое и сухое дно ямы, Ахмет поймал себя на ощущении, что вдыхает сейчас тот воздух. Тот. …Бля, он на самом деле другой. Точно. Какой он теплый и мягкий, как я не замечал этого тогда… Сердце мгновенно затопило грустью, тут же переплавляющейся в ненависть, застилающую взгляд кровавым занавесом, из горла само полезло рычание. …А ну тихо, бля. Развоевались мы, смотри-ка. Давай лучше гляди внимательно…

На первый взгляд — ничего. Подставочка, о двух ступеньках. Вот от тебя и оттолкнемся. В голове у Ахмета возник невидимый призрак давно умершего человека, обстоятельно сколотившего это неказистое, но глубоко продуманное издельице. Пол забетонирован. Стенки аккуратно зашиты жестью под рейку, загрунтованы и покрашены. Двурогая вешалка — тут висела тряпка, и, скорее всего, комбез. Конкретный был мужик. Как он поступил бы… Да. Ахмет достал из поясной кабуры лезермана[55]и выщелкнул четырехгранное шило. Звякнуло со второго удара. За жестью и парой слоев иссохшего рубероида обнаружилась металлическая пластина, притянутая к деревянному тайничку на съеденные ржавчиной шурупы. Никаких усилий прикладывать не пришлось, пластина, оказавшаяся задней стенкой какого-то прибора, чуть ли не сама спрыгнула с гнилых, крошащихся пеньков. В нише лежал рыжий бакелитовый футляр полевого радиотелефона «Искра» — блестящий, ни пылинки, словно заложенный на хранение позавчера.

…Как странно. Мне абсолютно похуй, что лежит в этой коробушке… — лениво удивлялся сам себе Ахмет, таща к себе увесистый футляр. — А раньше на говно бы от любопытства изошел, прямо там открыл бы… Подойдя, осмотрелся и нарезал кружок вокруг — нет ли следов. Нет. Зашел. Да, никого не было; затопил печь, скинул куртку и волыну. Несколько раз выходил за снегом — плотно набитый в кружку, он давал от силы пятую часть воды. …Эх, заварочки бы… — тоскливо вздохнул, пристраивая на венчающем печку тазике свою новую кружку. Ахмет почему-то был уверен, что нашел именно его кружку — того обстоятельного, педантичного старика, выстроившего во дворе коттеджа гараж, вырывшего и по-хозяйски обустроившего смотровую яму. Странное чувство — пожелав заварки, Ахмет вдруг понял, что совсем скоро хлебнет крепкого чаю, даже во рту послушно возник тот немножко банно-вениковый привкус, каким отдает крепкозаваренный низкосортный чай — единственный, кстати, по-настоящему вкусный.

…Ну это уж дудки, — усмехнулся человек, безразлично приготовившийся умереть на днях. — Должнички вряд ли будут мне настолько рады… Он прекрасно понимал — в случае, если он сделает свою работу плохо, его снова ждут тупые удары пуль. Если хорошо — то придется узнать немного нового. Например, как от термобарического удара внутренние органы превращаются в кашу, лезущую из естественных и новообретенных отверстий. …Или во, вчерашний тарарам-то! Вот на что раскрутить бы еще разок! Опять же, никаких неприятных ощущений. Разнесло, и все… Ладно, давай-ка глянем, че там Фан Фаныч[56] заныкал, все равно кипятка еще ждать да ждать… Открыв защелку, Ахмет сдернул носовой платок с легкомысленными ромашками, прикрывавший содержимое.

…Оба-на. А Фан Фаныч-то не прост был, глянь-ко… На выметенный перед печкой пятачок вывалилась целая куча интересностей. Первым делом Ахмет поднял пистолет. …Эт чо еще такое… Ага, ТТшник. Ух ты, именной… «Генерал-лейтенанту Комарацкому А. Н.» — че-то не слышал о таком. Наверное, из самых ранних, при Берии еще… Точно — «за Аннушку».[57] Ого! — «…имени Службы и от меня лично. Л.П.» Ни хренашеньки-хрена, точно — сам Берия парня наградил… — Ахмет выкатил обойму. — Незаряжен; значит, пружина еще жива. Ладно, все равно патронов нет, на место его. Че там у нас дальше. Ага. Фунты. Раз, два, три… Пятнадцать. Полусотенные. Это че получается? Шестьдесят пять? Нет, семьдесят пять. Немало, сто пятьдесят килобаксов. По тем временам это вообще невъебенные бабки. Вот и сами баксы, еще с маленьким бенни. Три; это че? — тридцать…

…Интересно, дядя, сколько ты народа за эти бабосы на луну загнал. Ну-ка, а это че за мешочек. Че-то легкий совсем… В мешочке оказались бумажные пакетики, из какой-то старой газеты. …Ну-ка ну-ка… Ох ни хуя себе! «Красная Звезда», январь 54 года… Развернув один из них, Ахмет вытряхнул на ладонь прохладную зеленую палочку, похожую на слегка окатанный морем кусочек толстого стеклянного карандаша. …О, да ты и камнями запасся. Ну да, прииск-то рядом, за спирт поди у псарни[58] скупал… Вскрыв все пакетики, Ахмет сперва набрал полную горсть разнокалиберных изумрудных шпал, и некоторое время наслаждался, поворачивая их к огню под разными углами — изредка, удачно повернувшись, какая-нибудь невзрачная палочка испускала яркий луч чистейшего, неправдоподобно зеленого тона. Впрочем, в массе необработанные изумруды выглядели не очень-то богато, то ли дело брюлики — пусть мелкие, зато как горят…

Головой понимая, что одна изумрудная палочка в разы дороже всей этои алмазной россыпи, Ахмет задержал в собранной ковшиком ладони именно бриллианты. В ладони бушевал пожар — казалось, что держишь не четверть стакана прозрачных камешков, а пригоршню искрящейся жидкости, живой и своевольной; ладонь окружило нежное радужное сияние, а по стенам летала несоразмерная столь маленькой кучке стая переливающихся зайчиков. Отсветы пламени не отражались в бриллиантах, а как будто поселялись в их бездонной глубине, начиная новую, независимую от пламени жизнь; Ахмету даже казалось, что огонь в камнях ярче и натуральнее, чем в печи, какой-то более настоящий.

Поймав себя на желании оставить несколько камней себе, Ахмет набрал было воздуху — поржать, но вдруг остановился и заметно посерьезнел, задумчиво переливая искрящуюся струю из ладони в ладонь.

— Да почему нет-то? Собственно? Нашел, силой взял — какая разница… — вслух ответил одному из голосов сомнения.

Правда, оставалось еще несколько — но на них Ахмет решил просто забить: перед кем ему отчитываться. Ну захотелось — говорят, алмаз приносит удачу. Кому не нравится, пусть подойдет и скажет.