Потом они ушли, не попрощавшись, как два медведя-шатуна. Впереди, выпятив такой огромный живот, словно в нем спал в ожидании встречи с солнцем великан из скандинавского эпоса, шла Фаина, сзади, придерживая на плече огромную сумку, ее супруг.

За мной же обещал приехать один из моих товарищей по работе, фотограф, однако в самый последний момент он позвонил и сказал, что свалился с гриппом, и может быть, так оно и было, а может быть, просто подвернулся заказ, и он решил, что волка ноги кормят, а беременность – не болезнь. В общем, смотрела я на ненавистных моих соседок, окруженных мужским вниманием такого разного формата и качества, и думала – о нет, не о собственном добровольном одиночестве, а о том, что у замужних женщин есть кое-что, не предусмотренное мною – гарантия на помощь.

Правда, в следующую очередь я подумала о том, что гарантия эта весьма призрачна. Вот, например, редактора Альбину, с которой я одно время сотрудничала, муж бросил в тот момент, когда она слегла с онкологией. Испугался. Слабость проявил. Потом еще имел наглость оправдываться в компаниях друзей – мол, меня можно понять, жизнь и так коротка, она выкарабкается, а я не хочу жить как в лазарете. Надо сказать, выкарабкалась она даже быстрее, чем он мог предположить, опухоль оказалась пустяковая и рано обнаруженная, ей даже не прописали курс химии, и уже спустя полгода ничто в ее облике даже не намекало о пережитой нервотрепке.

Птицей Феникс она восстала из пепла, удалила лазером шрамы и даже вроде бы стала еще более прекрасна, чем была. Я давно заметила, что стойкость украшает лица в прямом, физическом, смысле. Лица храбрецов, как правило, прекрасны, в них появляется что-то неуловимое, какая-то ясность, как будто бы взятые крепости оставляют навсегда в крови некие антитела.

Альбинин бывший, который успел оформить развод, пока она мыкалась по клиникам, присылал ей с курьером огромные корзины роз и пытался назначить свидание, но, разумеется, был послан по известному каждому русскому человеку адресу. В итоге он женился на какой-то студентке, которая была слишком юной и восторженной, чтобы брать в расчет подобный этический анамнез, да и у Альбины все наладилось.

Но факт тот, что это мы, коллеги и подруги, носили ей на Каширку фрукты и книги о силе позитивного мышления, это мы гладили ее, испуганную, по волосам и говорили банальные, но целительные слова.

Я вообще заметила, что мужчины (вопреки тому, что пол их имеет репутацию «сильного») плохо переживают как собственные физические недомогания, так и недуги, свалившиеся на голову близких. В лучшем случае они начинают паниковать. Никогда не забуду, как отец моей школьной подруги начинал писать длинные и бездарные элегии на тему смерти каждый раз, когда подхватывал насморк.

Помню, когда Альбину оперировали на Каширке, я заметила странную и страшную тенденцию – мужские палаты были похожи на ульи, в которых суетятся пчелки, в женских же стояла тягостная тишина. В очереди за пропусками, которые выдавали посетителям, топтались преимущественно бабы с сумками наперевес. Они приносили мужьям домашнюю еду, свежие журналы и прочие возвращающие к будничной жизни мелкие радости. Женщин же навещали в лучшем случае пару раз в неделю.

Если жена приходила к мужу с обернутой полотенцем кастрюлей борща, считалось, что так и надо. А вот когда мужчина заглядывал к супруге, это расценивалось чуть ли не как героический акт.

Одна из Альбининых соседок по палате, перенесшая мастэктомию, попросила мужа, с которым провела последние пятнадцать лет жизни, которому родила двоих сыновей, принести ей фруктовый лед. Она была на длинном курсе химиотерапии, ее тошнило от еды, хотелось чего-то невесомого и кислого. А тот перепутал и пришел с пломбиром – жирным, сливочным, в глазури из двойного шоколада. А у женщины той нервы и так были ни к черту – видимо, мороженое, которое она целый день ждала в предвкушении, стало последней каплей.

Она расплакалась, уронив повязанную платком голову на руки, и пробормотала, что это его обычный стиль поведения – лишь бы откупиться от ее просьбы. Мужик разозлился и покинул палату, напоследок хлопнув дверью так, что штукатурка с потолка полетела. Мы с Альбиной кинулись утешать плачущую женщину, я вызвалась самой сбегать за этим чертовым фруктовым льдом.

– Мужчины такие эгоисты. – Я гладила ее по костлявому, как у подростка, плечу.

– Да чему ты ее учишь! – вдруг встрепенулась другая соседка по палате. – Сама дура. Разве ж можно так с мужиком? Да еще с золотым таким… Приходит каждый день, не ноет, не жалуется.

У меня даже рот открылся от удивления.

– Да разве же это не норма – навещать серьезно заболевшую жену? И разве это мужик, а не она, должен ныть и жаловаться?

– Молодая ты еще, не понимаешь, – отмахнулась от меня баба. – Мужики – они не то что мы.

Мне оставалось изумиться, как в этих женщинах уживаются две противоположные идеи: с одной стороны, они считали своих мужей недостаточно созревшими эмоционально и нуждающимися в особом подходе, с другой – были согласны принимать их верховными божествами домашнего пантеона.

В общем, я решила, что лучшим вариантом для оказания помощи беременной феминистке будет специально нанятый ассистент. Я решила обратиться в известное агентство по найму персонала.

После недолгого телефонного собеседования меня пригласили в офис.

И вот улыбчивая пожилая секретарь, угостив меня бергамотовым чаем, начала допрос:

– Значит, вам нужен личный секретарь?

– Нет, я же объяснила по телефону. Как видите, я беременна. Я одна и подозреваю, что на каком-то этапе будет трудно. Мне нужен мужчина, который будет приезжать каждый день и помогать мне. Как муж, только без секса.

Секретарь нахмурилась.

– Можно искать среди сиделок и санитаров, – предложила я. – Я готова оплачивать время, а не работу. Уверена, что это будет нетрудно.

– Ну а что конкретно должен делать такой человек?

– Возить меня на машине, носить тяжелые вещи в химчистку, иногда помогать с уборкой. Потом мне предстоит закупка мебели для детской, надо, чтобы кто-то помогал собирать. Если меня положат в больницу на сохранение, надо приносить мне то, что я попрошу. Работы будет не так много, но она будет… В общем, решать вместе со мной какие-то спонтанные трудности.

– Очень интересный запрос, – помолчав, сказала она. – Я даже не уверена, что нам есть что предложить.

– В смысле? Я думала, вы самое раскрученное агентство.

– Так и есть, но… мужчина, который привык быть водителем, не станет мыть вашу кухню, – нахмурилась она. – А тот, кто умеет собирать мебель, не понесет вещи в химчистку.

– Почему? – удивилась я. – Я же готова платить.

– Ну… Я же знакома с нашим контингентом, – мягко улыбнулась она.

– Очень странно это слышать. Знаете, а у одной моей знакомой была ассистентка, которая и водила, и готовила, и детей из садика забирала.