После первого же залпа один танк горит, второй остановился. После второго еще два. После третьего – еще один горит. Тут пехота залегла, а оставшиеся танки стали отходить. Снова воцарилась тишина. Только где-то вдали в городской черте что-то громыхало и светилось в наступившей темноте. Но ночью нашу рощу заполнила пехота, а нам последовала команда выйти в район сбора.

А последние два были уже в Германии. После форсирования Нейсе взяли направление на Берлин, но, находясь всего в 50 километрах южнее него, вдруг получаем приказ «Срочно совершить марш на юг Германии и сосредоточиться в районе города Гойнерсверде». Штурм Берлина так и остался мечтой…

А там, прибыв в указанный район, в течение недели мы отражали контратаки окруженной немецкой группировки, пока не принудили ее к сдаче в плен. Вот в этих боях мой экипаж подбил еще два танка, доведя счет до десяти. Если посчитать все, что я сейчас вспомнил, даже больше десяти выходит, но я запомнил последнюю цифру, которую докладывал начальству.

Если же, в общем, говорить про то, как велся боевой счет, то скажу откровенно, мы не немцы. Как уже потом я узнал, у них велись персональные карточки, куда записывали все успехи. Ясно, что там особо не сбрешешь. А у нас учетных данных как таковых не было. Как говорится, на совесть. Для себя я счет, конечно, вел, но настоящего учета фактически не велось. Только если сам командир вдруг увидел, тут конечно. Хорошо, в моем случае многие старшие начальники, в основном ротный командир, тому были свидетелями. А так нам засчитывали далеко не все, что мы докладывали.

Вот предположим, те два танка на «особом задании» нам не записали. Командир же не поверит. Он выслушал: «Молодцы, ребята! Но можно было бы и больше…» Но больше мы не успели. А если бы успели, то, может, и нас уже не было. Так что посмеялись, но официально эти два танка мне не засчитали. Но все-таки начштаба записывал себе, ведь когда заполняешь наградные, нужно писать не то, что в голову взбредет, а конкретно, что было на самом деле.

И в штабе корпуса велся подсчет. Кто его вел, не знаю, но у нас был свой чемпион, называли его. Если не ошибаюсь, какой-то лейтенант, который в одном бою хлопнул штук семь, а всего у него счет к 30 подходил. Таких снайперов-одиночек начальники, конечно, знали. Но обычный танкист живет недолго, и потом все это забывалось. Хорошо, если где-то записали, но в целом по армии у нас с этим делом неразбериха была. Поэтому сейчас и не могут установить, кто сколько танков подбил. Только и установили, что Лавриненко[11]больше всех маханул. Почему сейчас и началась эта чехарда с цифрами.

Я вот недавно читал воспоминания одного, так он пишет, что у него на счету 36 танков, причем много «пантер» и «тигров». Но это же не мужикам в колхозе рассказывать… Мы и тех и тех побаивались. Или вот прочитал интервью с Ионой Дегеном, и в нем он упоминает про бой, в котором три его танка маханули 18 «пантер». Ну, не знаю. Чтобы «пантеру» подбить, это я вам скажу. Сколько я охотился и стрелял, знаю, что это такое. А даже если ты ее хлопнешь, то его друг с соседней тебя самого хлопнет. Хотя с другой стороны, чего только на войне не случалось.

За все время на фронте последствия своей стрельбы я видел всего однажды. Где-то так получилось, что через овраг от нас шла немецкая колонна. А уже не я стрелял, наводчик, и он один снаряд как хватанул в середину колонны, многонько там осталось. И когда мы прошли через овраг и двинулись по этой дороге, то убедились, сколько их там лежало. Правда, однажды я попал в такой переплет, ну чистое побоище.

В 20-х числах марта 44-го наша бригада вошла в прорыв и начала преследовать отходящего противника. Но погода стояла слякотная, и по бездорожью машины иногда перегревались и выходили из строя ввиду различных неисправностей. И во время ночной атаки на моем танке полетела бортовая передача. Короче говоря, подшипник полетел, за ним зубья. Ремонтники появились на вторые сутки, тягачом отбуксировали нас на СПАМ (сборный пункт аварийных машин). В течение ночи машину отремонтировали, но еще в ночь поднялась страшенная вьюга, и повалил такой крупный сырой снег, да еще с ветерком, что и на метр вперед ничего не видно. С утра эта пурга еще побушевала, но к обеду вроде успокоилась.

Двинулись догонять своих, а на дорогах настоящий кошмар. Все встало! Только гусеничная техника и повозки еще кое-как продвигались, а все автомобили стояли совсем без движения. Но мимо колонны пойдешь, так непременно какой-то командир выскочит с пистолетом в руках и прикажет вытаскивать его машины. А они же все груженные до упора. Где потаскаю несколько, у другой с мясом вырву все, что возможно, поэтому я уже стал обходить стороной. Только увижу колонну, стараюсь идти полем подальше от дороги.

В конце концов, выехали мы к небольшому райцентру Чортков. Там речушка, мост, но, не доходя до него, меня останавливает офицерский патруль с солидной охраной автоматчиков. Чувствуется, что бравые ребята. Рослые и по годам не юноши. Сразу отвели меня к их начальнику. Доложился этому полковнику: «Такой-то, следую в часть!» Следует приказ: «Впереди в десяти километрах от нас из окружения у городка Скала вырвалась группировка немцев и движется в этом направлении. Я уполномочен командующим фронтом создать здесь заслон! Высоту видишь? Занять на ней оборону!» Приказы в армии не обсуждаются, но про себя я подумал – опять вляпался в очередную кутерьму…

Но пока в раздумьях до танка шел, смотрю, с тылу подошла колонна СУ-76. Их по-разному называли – либо «прощай, Родина», либо «гроб для четверых».

Смотрю за ними. Вижу, командир полка, тоже получил приказ занять оборону на этой высоте. Тут уже как-то полегче на душе стало… Все-таки 21 машина, а я 22-м пристроюсь.

Вышли на ту высоту, комполка сразу сориентировался, говорит мне: «Будешь крайним справа у оврага!» Поблизости находился овраг, спускающейся к реке, а вдоль по берегу проходила дорога к центру города. Прикинул, на случай отхода маршрут благоприятный.

Стрелковые подразделения заняли оборону на высоте и начали окапываться. Расположились, а ближе к вечеру смотрим, далеко-далеко что-то чернеет и колышется. Через полчаса стало видно, что примерно в нашем направлении движется многотысячная колонна. Комполка предупреждает: «Стрелять бесшабашно нельзя – количество боеприпасов невеликое. Поэтому стрелять будем залпом по моей команде!» Хотя прежде я нигде не встречал, чтобы залпом стреляли. А немцы все ближе и ближе. И вскоре все стало видно.

Идут налегке, чтобы быстрее, без всякого тяжелого вооружения. Но непонятно, то ли эта толпа идет прямо на нас, то ли где-то стороной. И уже километра за два стало ясно, что они и нас тут прихватывают. Хотя, видно, они заметили, что у них нехорошие соседи появились, потому как колонна стала смещаться чуть в сторону.

И когда километра за полтора они вышли прямо напротив нас, тут мы стали залпами палить. Где снаряд разрывается, сразу брешь, но строй быстро смыкается… Видно, как люди валятся, но задние прямо по убитым и раненым прут и прут. После нескольких залпов толпа остановилась, а потом стала уходить резко вправо от нас.