– Рингил, ты не понимаешь всей сложности вопроса. И твоя мать не понимала, позвав тебя обратно.

– Этому я как раз не удивляюсь. – Рингил ткнул в отца пальцем. – Ты даже не почесался, чтобы помочь Шерин, когда ее продали, но стоило мне ударить кулаком в ворота Соленого Лабиринта, как дело удостоилось внимания. В чем дело, папа? Хочешь, чтобы я остановился? Я могу огорчить не тех людей? И снова тебя опозорить?

– Ты слишком легкомысленно относишься к происходящему, Рингил. Не понимаешь, во что пытаешься вмешаться.

– Гингрен это только что сказал, Каад. Ты у нас кто, сраный попугай?

– Твой отец главным образом руководствуется заботой о твоем благополучии.

– Откровенно говоря, сомневаюсь. Но даже окажись это правдой, есть ты. В чем твоя выгода, вероломный старый мудак?

Каад грохнул кулаком по столу и привстал с табурета.

– Ты не имеешь права говорить со мной таким тоном, – произнес он хриплым голосом…

…и рухнул с табурета на спину, схватившись обеими руками за лицо, над которым подымался пар от горячего чая, и истошно вопя. Рингил встал и швырнул опустевшую кружку ему вслед – через стол, на каменный пол, где она осталась лежать, источая слабый пар.

– Я буду с тобой говорить так, как мне вздумается, Каад. – Сейчас Рингил был странно холоден и спокоен, ощущая безмятежность от осознания, что произошедшее вкупе с последствиями было неизбежно с момента, когда он согласился вернуться домой. – Если тебя волнуют мои слова, встретимся на поле возле холма Бриллин и разберемся.

Каад катался по полу, путаясь в собственном одеянии. Его ладони по-прежнему были прижаты к лицу. Он издал сквозь пальцы какой-то писк. Гингрен стоял, потеряв дар речи, и глядел то на поверженного судью, то на сына. Рингил не обращал на него внимания.

– Разумеется, при условии, что ты найдешь кого-то, кто покажет, с какой стороны берутся за меч.

– Хойран заберет твою душу в ад!!!

– Если ты действительно веришь в то, что проповедуешь, он уже принял такое решение. Учитывая все мои плотские грехи, не думаю, что избиение местного магистрата произведет на Темного Владыку сильное впечатление. Извини.

К этому моменту Гингрен обошел стол и присел рядом с Каадом. Судья отбил его протянутую на помощь руку. Вскарабкался на ноги сам – его лицо покраснело, нос и одна щека были по-настоящему обварены чаем. Он ткнул в сторону Рингила дрожащим пальцем.

– Ты за это поплатишься, Эскиат. Ты поплатишься.

– А как иначе.

Каад завернулся в свои одежды и нашел силы для презрительной усмешки.

– Нет, мастер Рингил. От последствий того, что творишь ты и подобные тебе, всегда страдают другие, от Виселичного Пролома до клеток у Восточных ворот.

Рингил рывком продвинулся на четверть дюйма вперед. Взял себя в руки.

– Теперь тебе и впрямь лучше убраться отсюда, – проговорил он негромко.

Каад ушел. Может, он что-то заметил во взгляде Рингила или просто не увидел способов развернуть ситуацию в свою пользу. Он ведь, в конце концов, был настоящим политиком. Гингрен поспешил вслед за ним, бросив на сына яростный взгляд через плечо, заменяющий тысячу слов. Оставшись один, Рингил несколько секунд стоял неподвижно, а потом ссутулился под нарастающим весом осознания. Оперся ладонями о стол перед собой и уставился на пустую кружку.

– Надо же, чай был таким горячим… – пробормотал он и издал короткий смешок. Огляделся в поисках служанки, но та не появилась. Прищурился на дверь в сад, где свет сделался уже достаточно ярким, чтобы ранить зрачки, расширенные от крина. Он подумал, не пойти ли поспать, но в конце концов просто сел опять за стол и спрятал лицо в ладонях. В затылке раздавался свист – тускнеющий отголосок наркотика.

Он сидел в той же позе, когда вернулся Гингрен, будто несколько часов спустя.

– Ну, все, ты доигрался, – прорычал Эскиат-старший.

Рингил провел ладонями по лицу и посмотрел на отца.

– Вот и славно. Больше не хочу дышать одним воздухом с этим мудаком.

– Ох, клянусь зубами Хойрана! Да что с тобой такое, Рингил? Ты можешь в кои-то веки объяснить мне, что с тобой не так?!

– Что со мной не так? – Рингил внезапно вскочил и оказался в считанных дюймах от боевой зоны досягаемости отца. Его рука взметнулась, указывая на восток. – Он приговорил Джелима к посажению на кол!!!

– Это произошло пятнадцать лет назад! Все равно Джелим Даснел был выродком, так что он…

– Как и я, папа. Как и я.

– …мать его за ногу, заслуживал клетки!

– Значит, я тоже!!!

Оно выразило себя в его крике – тайное, давящее и ядовитое чувство, ноющая боль, погнавшая его на перевал в Виселичном Проломе, сродни боли от прикусывания гнилого зуба, откуда вытекает сладковатый гной. Рингил ощутил привкус собственной ненависти во рту и затрясся так, что не смог остановиться. Гингрен почувствовал этот взрыв – и дрогнул.

– Рингил, но таков закон…

– Бред сивого ящера! – Внезапно сила гнева испарилась, криновый отходняк ее уничтожил и навалился растущей тяжестью, не давая сосредоточиться. Рингил вернулся к табурету и опять сел, безжизненным тоном бросил через плечо, обращаясь к отцу, который остался стоять: – Это была политическая сделка, ты все знаешь сам. Думаешь, Джелима посадили бы в клетку у Восточных ворот, будь его фамилия Эскиат? Или Аланнор, Раф-рилл, любая другая, за которой маячит мощь Луговин? Думаешь, хоть один садист-насильник из Академии когда-нибудь познакомится с острым навершием кола?

– Этот вопрос, – напряженно проговорил Гингрен, – мы не можем обсу…

– Ох, пошло все на хрен. Забудь. – Рингил подпер подбородок ладонью с полусогнутыми пальцами и, поддавшись нарастающему отходняку, позволил зрению расфокусироваться, чтобы не видеть узор древесины на столешнице. – Я этого не сделаю, отец. Я не буду спорить с тобой из-за прошлого. Какой смысл? Прости, если я испортил тебе переговоры с Канцелярией.

– Не только мне. Каад мог бы помочь.

– Ага. Мог бы, но не собирался. Он просто хотел – вы оба хотите, – чтобы я держался подальше от Соленого Лабиринта. Остальное – отвлекающие маневры. Это не поможет мне разыскать Шерин.

– По-твоему, если пробиться в Эттеркаль силой, что-то изменится к лучшему?

Рингил пожал плечами.

– Эттеркаль забрал ее. Значит, только там я найду что-нибудь полезное.

– Клянусь зубами Хойрана, Рингил. Неужели оно того стоит? – Гингрен подошел к столу, оперся об него и склонился над сыном. Его дыхание было несвежим от переживаний и бессонной ночи. – Я хочу сказать, неужели она того стоит – дочь придурка-торговца, бесплодная, да еще и слишком тупая, чтобы вовремя не позаботиться о собственной судьбе? Она тебе даже не двоюродная сестра.