Тут девушка заметила в комнате посторонних и сразу посерьезнела, вопросительно поглядывая то на меня, то на Семена с Николаем:

— Это ваше начальство, да? — и, уже глядя только на меня, торопливо добавила: — Мы не хулиганим, не волнуйтесь! Мы сейчас уйдем!

— Лично я тоже не прочь похулиганить, — отозвался из-за тележки Васильев, и девица с вежливым вниманием на лице посмотрела в его сторону.

Я с восторгом разглядывал незнакомку, и в моей, вдруг посвежевшей и совершенно проснувшейся, голове крутилась только одна и, разумеется, пошлая мысль — неужели они делают это на одном, пусть и большом диване?.. Я вот так не умею и не хочу — мне понадобится, как минимум, изолированное помещение. Но найдется ли в доме подходящая мебель?

— А что, у вас тут только одно жилое помещение? — вдруг деловито спросил у Семена Палыч, и я повернул голову, чтобы посмотреть на приятеля. Так и есть,Игорь с откровенным, прямо-таки животным вожделением таращился на рыжую.

Ну уж нет! Перебьется! Что же это делается, граждане! Впервые за три месяца усталый работяга видит симпатичную барышню в подходящей обстановке, и вот те раз — эту девочку тут же пытаются увести…

— Насчет похулиганить — это надо ко мне обращаться, — веско начал я, поворачиваясь к рыжей самым своим выигрышным ракурсом, то есть в профиль. — Вот как-то гуляю я по Лазурному берегу, чуть правее Ниццы, а тут навстречу Абрамович с женой несется. Ну, конечно, замечает меня и останавливается в изумлении. И говорит…

— А говорит он вот что: отчего ты, Тошка, до сих пор водку не открыл!.. Она же стынет! — перебил меня Васильев, смело выдвигая из-за тележки свое сутулое туловище навстречу судьбе. Тоже, значит, заметил красавицу, Пинкертон самоходный.

Рыжая скользнула по Валере равнодушным взглядом и повернулась ко мне, доверчиво хлопая мохнатыми ресницами:

— Да? И что там Абрамович? На пиво-то удалось перехватить?

Я с удовольствием смерил ее восхищенным взглядом и отрицательно покачал головой:

— Я ему одолжил только сотню. Он ведь мне, зараза,

еще с прошлого года штуку никак отдать не может.

Рыжую звали Ленкой, и вообще это было какое-то наваждение — мало того что она была похожа на мою Ленку, так она еще оказалась студенткой ЛГУ, причем тоже с филфака. Везет же мне на образованных барышень!

Впрочем, в отличие от моей Ленки рыжая Ленка к Питеру никакого отношения не имела, а прибыла к нам на учебу из некоего города Каратау, что находится в Республике Казахстан.

Когда мы расселись со стаканами на гостеприимном диване, а Васильев налил нам всем водки, Лена в двух словах рассказала мне историю своей жизни:

— Я из семьи немецких переселенцев. Поэтому моя фамилия Клят. В переводе с немецкого — «замечательная».

— Ну, это ты преувеличиваешь, — заявил я, хмурясь изо всех сил. — Вот, помню, гуляю я по Лазурному берегу, а навстречу мне замечательная Наоми Кэмпбелл ковыляет. Туфли за штуку евро ногу ей натерли, вот она в них и ковыляет уныло. Ну, а я ей и говорю…

— Жаба ты противная! — опять встрял Васильев, сидя на розовом пуфике напротив и ревниво глядя на нас с Ленкой. — Сколько можно парить мозги бедной девушке! Говори уже правду — третий брак, четверо детей, алименты задолбали…

Я с возмущением поднял глаза на Васильева и показал кулак.

— Я ему не верю, — обнадежила меня Лена, чокаясь со мной своей водкой. — На самом деле алименты тебя не вовсе задолбали, верно?

— Верно, — осторожно кивнул я, ожидая продолжения.

— Ты совсем не похож на человека, который платит алименты, — продолжила Лена. — Ты, скорее всего, сматываешься молча, не прощаясь.

Я печально вздохнул и потупился:

— Всё намного хуже. Вампиры мы! Я ведь на прощание выпиваю из жертвы всю кровушку.

Лена подняла на меня ясные зеленые глаза и ухмыльнулась:

Как это кстати! У меня нынче этой крови — просто завались!

Васильев тут же зашелся в радостном кашле, едва ли не повизгивая от восторга, а я разочарованно протянул:

— Да ты что? Именно сегодня? Значит, никакой надежды?

— Увы, — признала она, допивая свою водку. — Но ты не переживай. Смотри! — Она показала на дверь, и тут, как по волшебству, дверь отворилась, и в регистратуру вошел целый выводок девиц разной степени одетости, все ужасно возбужденные прогулкой по бывшей поликлинике, все очень веселые, разговорчивые — это был такой контраст по сравнению с тем, что я видел последнее время в городе, что я невольно улыбнулся им,улыбнулся тепло и радостно, несмотря на то что находился под прицелом пары внимательных зеленых глаз.

— Ну и как? — спросили меня эти внимательные глаза.

— Ты — лучшая! — ответил я совершенно искренне.

Лена понимающе усмехнулась, но что-то живое все-таки шевельнулось в ее посуровевшем безжалостном лице, и она отдала мне свой пустой стакан:

— Твоя тележка — ты и наливай. Кстати, есть мне тоже хочется…

До тележки я пробирался с боями, как на бесплатном фуршете для ветеранов войны, устроенном в районной администрации, — меня толкнули и ущипнули раз десять, пока я шел туда и обратно.

Вернувшись с добычей на свой уголок дивана, я передал Лене стакан и пластиковую тарелку с закуской. Она благодарно кивнула и принялась есть, аккуратно цепляя пластмассовой вилкой разнообразные деликатесы, щедро наваленные мною в ее тарелку.Я деликатно отвернулся от голодной студентки в сторону, наблюдая процесс подключения огромной плазменной панели к DVD-проигрывателю. Панель извлекли из-под дивана и просто прислонили к стене.

— Панель тоже на улице подобрали? — насупился Палыч, но Семен протестующе вскинул руки:

— Игорь Палыч, мы не мародерствовали! Панель нам одолжил мужик из дома напротив. Сам-то он в Штаты смылся, а квартиру пустой оставил. Самая ценная вещь у него в квартире — это панель. Вот и отдал на сохранение. Приедет — вернем. Я же говорю: нам здесь, в районе, народ доверяет.

Игорь задумчиво покачал головой:

— Ну ладно. Тогда молодцы.

— А то! — гордо подытожил Семен, подключив наконец к панели шнур от проигрывателя.

Весь выводок девиц расселся на диване, растолкав нас от центра к краю своими упругими бедрами.

С трудом оторвав взгляд от разнокалиберных, но одинаково заманчивых девичьих поп, я обернулся к Лене и в упор столкнулся с ней глазами.

— Красиво, да? — спросила она, подцепляя на вилку маслину с уже пустой тарелки.

— Очень! — честно признался я, на всякий случай виновато пожав плечами.

Васильев перебрался со своего пуфика напротив нас с Леной в самый центр дивана и возлежал там, как персидский шах среди наложниц, деловито подливая водку в ближайшие стаканы, так что нам с Ленкой никто не мешал строить друг другу глазки.