Наконец националисты получили то, чего им катастрофически не хватало в августе и сентябре — материально-техническое превосходство над республиканцами. Оно органически дополнило организационно-административное превосходство, бывшее у националистов с первых минут восстания.

Получив власть, каудильо сосредоточил внимание и силы националистов на овладении Кастилией и Мадридом. Здесь по его мысли вскоре должен был решиться исход борьбы. Он целенаправленно стал оголять фронты Андалузии, Арагона, Бискайи и Эстремадуры, снимая оттуда технику и часть живой силы и направляя их на Центральный фронт.

Франко допустил только одно исключение из своей стратегии. Вслед за Алькасаром он собирался выручить Овьедо, где изнемогавшие солдаты Аранды из последних сил отбивали очередной республиканский штурм. Шахтерское ополчение уже ворвалось в город и занимало квартал за кварталом. Из Галисии на восток была брошена отборная пехотная колонна, которая в трудных боях пробила коридор в окружении Овьедо и 17 октября соединилась с остатками его гарнизона. Республиканцы отступили в предместья, однако осады не сняли. У Аранды в строю к этому времени из прежних 4000 человек осталось всего 600. Их заменили свежими силами. В пропаганде националистов произведенный в генералы Аранда стал героем наподобие Москардо.

В суматохе подготовки «финального удара» — генерального наступления на Мадрид командование националистов не упускало из виду сведений печати и агентуры о прорыве Республикой установленной вокруг нее блокады.

В сентябре на республиканской территории было отмечено появление не говоривших по-испански иностранцев в штатском, но обычно с военной выправкой. Они селились в небольших, но хороших гостиницах на отдаленных улицах Мадрида, Альбасете и Картахены. Оттуда они направлялись в военно-учебные центры и на аэродромы. Так в Республике появились военные из СССР — советники и военные специалисты. Главным военным советником был назначен «генерал Гришин». Под таким псевдонимом скрывался видный чекист, бывший латышский стрелок, а тогда руководитель советской военной разведки Я.К. Берзин. Военным атташе советского посольства стал В.Е. Горев, имевший звание командира бригады. В Барселону прибыл советский генеральный консул — В.А. Антонов-Овсеенко. По линии Коминтерна в Мадрид приехал международный революционер, бывший подданный Австро-Венгрии Э. Клебер (М. Штерн). Все названные лица были ветеранами гражданской войны в России. Антонов-Овсеенко в свое время арестовывал Временное правительство, а Клебер, сверх того, имел опыт революционных войн в Турции и в Китае.

В октябре уполномоченные Коминтерна в Европе и Америке приступили к вербовке добровольцев и к развертыванию интернациональных бригад в отдаленном кастильском городке Альбасете. Там были экстренно оборудованы казармы, полигоны, закрытые столовые. Руководство интернациональными бригадами Коминтерн доверил троице, состоящей из генерального комиссара Андре Марти и двух итальянских политических эмигрантов — коммуниста Луиджи Лонго и республиканца Джузеппе ди Витторио.

Перевалочными пунктами следования интербригадовцев в Испанию стали Париж, Тулуза и пиренейская граница.

При создании интербригад был использован опыт гражданской войны в России. Как известно, в состав РККА входили тогда иностранные военные части из немцев, австрийцев, венгров, китайцев.

Советское вмешательство, шедшее по двум линиям: официально — советской и коминтерновской, вскоре стало невозможно скрывать не только от агентуры Франко, но и от международного сообщества. 7 октября советский посол в Лондоне многозначительно сообщил Международному комитету невмешательства, что СССР считает себя связанным данной политикой не в большей мере, чем любая другая держава (имелись в виду Португалия и Италия). Он потребовал международного расследования обстановки, сложившейся на испано-португальской границе. Рассерженный португальский посол покинул заседание и долго бойкотировал Комитет, а итальянский посол мгновенно выдвинул встречные обвинения в адрес СССР и Франции. Те решительно отвергли любые обвинения. С этого дня бурные сцены в Комитете невмешательства стали повседневным явлением.

Одновременно первые советские транспорты с военными грузами — «игреки», вышедшие из Севастополя, Одессы и Феодосии, миновали Черноморские проливы. Среди них были «Андреев», «Зырянин», «Комсомол», «Турксиб». 13–14 октября они встали под разгрузку в Картахене и Аликанте. Один транспорт с советским оружием даже прорвался в Бильбао. Как и в Лиссабоне, Виго и Кадиксе, разгрузка адресованных Республике военных грузов шла днем и ночью.

В целях маскировки после возвращения из Испании транспорты иногда делали один-два загранрейса с сугубо мирными грузами — лесом, зерном, рудой и т. д. В декабре 1936 года «Канариас» задержал в западном Средиземноморье транспорт «Комсомол», который, по официальным данным, вез марганцевую руду в Бельгию. Инцидент получил широкую огласку. Советские газеты, радио и собрания трудящихся осудили «пиратское нападение» националистов на безоружное судно торгового флота невоюющей страны.

Однако стоит обратить внимание, что экипаж «Комсомола» затопил свой пароход. Вряд ли имело смысл делать это, если он вез указанный в судовых документах груз, — марганцевая руда не считалась тогда военной контрабандой. Ряд других советских судов, следовавших в третьи страны, был тогда же захвачен националистами, отведен в Сеуту, но отпущен после досмотра. Характерно, что их команды не стремились затопить суда, а советские СМИ не уделяли этим эпизодам внимания. «Комсомол» затонул на большой глубине, его не пытались затем поднять или обследовать, и что было в его трюмах в данном случае, трудно сказать с полной определенностью.

27 октября собранные в Картахене при участии советских авиаинженеров двадцать скоростных бомбардировщиков «СБ» приступили к налетам на узлы коммуникаций и снабжения националистов — Саламанку, Севилью, Касерес, Талаверу, над которыми давно уже не появлялись ВВС Республики. Чуть позже были доставлены первые партии винтовок, истребителей, бронемашин и танков. Война все более выходила из границ Испании — она приобретала международный масштаб и характер.

15 октября националисты начали генеральное наступление на Мадрид. Его взятие Франко открыто приурочил к 7 ноября, по выражению бургосских радиокомментаторов, «чтобы омрачить этот марксистский праздник». Руководить взятием столицы был назначен генерал Мола. «Директор» разместил штаб в Авиле, всего в 60 км от столицы и пообещал по радио: «Седьмого ноября я выпью кофе на Гран Виа». Он горделиво заявил: «Четыре колонны — со мной, а пятая — в Мадриде». Изречение Молы указывало на стирание привычных граней между фронтом и тылом. С тех пор выражением «пятая колонна» стали обозначать скрытых и хорошо организованных тыловых врагов…

Под ударами кавалерии, артиллерии и танкеток колонны дружинников, не умевшие и не хотевшие «зарываться в землю», в панике побежали. В некоторых колоннах командиры расстреливали бежавших. Этим прославились в особенности Энрике Листер и Хуан Модесто. В других частях, наоборот, дружинники убивали офицеров старой армии, подозревая их в измене.

Всего за два дня националисты прошли почти половину расстояния, отделявшего их от столицы — 30 километров, и 18 октября вырвались к первой, недостроенной линии столичных укреплений. Впервые из уст Асенсио Торрадо прозвучало предложение оставить столицу без дальнейших боев. Заявив премьеру, что «все бежит и Мадрида не удержать», генерал так спрогнозировал события: решающий поединок сторон произойдет восточнее столицы. С полным основанием обругав плохо сражавшуюся милицию, он пообещал создать на юго-востоке сильную регулярную армию и после этого взять Мадрид обратно. Но компартия и советские специалисты дружно отвергли предложение и настояли на встречном ударе.