Мордвин выполнил требование Алексея.

– Отойди в сторону на пять шагов.

Алексей спрыгнул с лошади. На поясе мордвина был охотничий нож в чехле, и ему не хотелось рисковать – вдруг охотник решит изобразить из себя героя и бросится на него?

Алексей развязал завязки котомки и заглянул в нее. Копченая рыбина, круглый каравай хлеба в белой тряпице, набор для огнива – кремень, кресало и трут; а еще – узелочек с солью и камень для заточки ножа. Хлеб был свежий, мягкий, а мордвин сказал, что до его деревни день пути. Соврал!

Алексей поднял голову:

– Где деревня? Ты мне сказал неправду – хлеб еще теплый.

Мордвин прыгнул в сторону и рванулся через кусты, только ветки затрещали. Ну да, не хотел навести чужака на деревню, где его племя живет. Черт с ним, пусть бежит, Алексей и не думал его преследовать.

Он ухватил зубами краюху хлеба и почувствовал, как желудок свел голодный спазм. Проглотив хлеб, забросил котомку охотника за спину – будет чем перекусить.

Лук мордвина сломал, наступив на него. Правда, колчан со стрелами остался у мордвина, но без лука охотник ему не опасен. А вот до деревни своей, если она недалеко, он домчится и может поднять тревогу. По одежде и языку мордвин принял его за могольского разведчика, дозорного, и если бы Алексей был не один, то мордва бросила бы свою деревню и на время укрылась в лесу. А теперь не исключено преследование, поэтому надо убираться подальше.

Алексей сел на лошадь и пнул ее в бока каблуками сапог. Могольскими лошадьми хорошо управлять ногами, без голосовых команд.

Теперь он ехал по берегу, не теряя времени на объезд упавших деревьев, оврагов и зарослей кустарника. Конечно, его видно, но скорость передвижения увеличилась, и сам издалека успеет заметить опасность.

На ходу кусал хлеб – прямо от каравая, и скоро почувствовал, что в желудке появилось приятное ощущение сытости. Съел бы еще, но решил приберечь хлеб на другой день. Питаться все время одними ягодами вкусно, но несытно. Брюхо набьешь, желудок урчит, а ощущение голода возвращается быстро.

Отдохнувшая и поевшая лошадь шла ходко. Вот в чем могольским лошадям не откажешь – так это в неприхотливости и выносливости. Овса сроду не видели, корм себе сами добывают, даже зимой.

До вечера Алексей успел отъехать далеко от места встречи с мордвином. Вечером же, пустив лошадь пастись, он не удержался и трофейным охотничьим ножом отрезал кусок рыбы. Запах от нее исходил такой восхитительный, что у Алексея от голода сводило скулы. Копчена она была отлично, жирная, и прозрачный золотистый жир тек по рукам.

Отмыв руки в ручье и оттерев их песком, Алексей улегся спать. Ночью ему приснилась Наталья – впервые после переноса в другое время, и, проснувшись, он некоторое время раздумывал: знак свыше это или родная русская земля близко, оттого и сон такой? Но настроение улучшилось, особенно после того, как рыбы с хлебом поел.

Он успел уже километров десять отмахать по берегу, как выехал на отмель и увидел на ней лодку с двумя рыбаками, которые пытались столкнуть ее в воду. Алексея они увидели, когда он уже приблизился. Бежать к лесу было поздно, Алексей отрезал путь.

Рыбаки выпрямились, и один поперва ухватился за нож, однако, помедлив, опустил его в ножны. У Алексея сабля на боку, и при определенном раскладе шансов у рыбаков не было.

Лица у них были угрюмые, глаза испуганные.

– День добрый, – по-русски сказал Алексей.

– Это кому как, – ответил рыбак постарше.

Алексей заглянул в лодку. Сеть, лежащая в ней, была сухой, стало быть, ее только собирались ставить.

– Перевезите меня на другую сторону, – не то попросил, не то приказал Алексей.

– Так ведь конь у тебя, он лодку перевернет.

– Конь за лодкой поплывет.

– Тогда можно.

Втроем они столкнули лодку в воду. Оба рыбака сели на весла, а Алексей уселся на корме и взял поводья лошади в левую руку. Так они и поплыли. Рыбаки гребли, лошадь плыла за кормой сама.

Когда нос лодки уткнулся в противоположный берег, лошадь выбралась на сушу быстрее, чем Алексей.

– Заплатить мне нечем, – сказал Алексей, выбираясь на берег. – Скажите, Нижний Новгород далеко?

– Два дня пути на коне. Только не ходил бы ты туда, срубят. Не любят там моголов.

– Не могол я, хоть одежда на мне ихняя, русский я. А за помощь спасибо.

Лодка сразу отчалила. Алексей не причинил вреда мордвинам-рыбакам, но от него явно веяло угрозой.

Алексей приободрился. Два дня пути – это уже недалеко, тем более что и берег был уже под рукой Нижнего Новгорода. Но на правом берегу была мордва, делавшая периодические набеги. И на обоих берегах могли встретиться моголы – вот уж кого не хотел увидеть Алексей.

Однако когда он перебрался на левый берег, то почувствовал, что у него как будто крылья выросли. Гнал лошадь по грунтовой дороге до вечера и только в сумерках остановился на ночевку у луга. Лошадь отпустил пастись, доел рыбу и каравай хлеба, подобрав упавшие крошки.

Уснул быстро, а разбужен был утром бесцеремонным толчком. Открыв глаза, увидел – рядом с ним сидели на конях два русских дружинника.

– Эй, – крикнул один из них, – ты чего здесь разлегся, басурманин?

Алексей протер глаза.

– Не басурманин я, как есть православный, – с этими словами он поднялся.

Однако один из дружинников вытянул его по спине плеткой, а другой протянул руку:

– Сабельку отдай! – И оба захохотали.

Алексей вытянул из ножен саблю, рукоятью вперед подал дружиннику и резко воткнул острием клинка в землю. Освободившейся рукой схватил дружинника за запястье и резко дернул вниз. Не ожидавший рывка и потому потерявший равновесие гридь грохнулся на землю.

Второй схватился за рукоять меча, но Алексей, опираясь на седло левой рукой, подпрыгнул и ударил дружинника пяткой в грудь. Изо всех сил ударил, не жалея. Дружинник вылетел из седла, перекувыркнулся через круп лошади и упал.

Не медля ни мгновения, Алексей выдернул у первого меч из ножен и плашмя ударил им по шлему. Раздалось звонкое – бам-м-м, и дружинник уронил голову. Второй начал подниматься, покачиваясь, как пьяный, видимо, удар пяткой, а потом еще и о землю выбили из него дух, но Алексей и у него выхватил из ножен меч.

– Ты… чего… дерешься?

Дружинник выпрямился, но взгляд его был затуманенный. Рукой он держался за грудь.

Алексей мысленно чертыхнулся – заниматься членовредительством ему не следовало. Гриди на службе у князя, дозор несут, и за самоуправство можно попасть под княжий суд. А ссориться с князем Владимирским, Ярославом Всеволодовичем, под чьей рукой был Нижний, ему совсем не хотелось.

Алексей подождал, пока дружинник придет в себя, а тем временем убрал свою саблю в ножны.