— Ну, — заметил Шлейхер, — Стиннес как раз не наш человек. Но об этом ни слова. Держите язык за зубами! В остальном дружите себе спокойно с товарищами по фронту. Расскажите теперь, как, собственно, обстояли дела в Ульме во время мюнхенских событий.

— Что-либо определенное я могу сказать только о своем 5-м саперном батальоне. Никто особенно не волновался даже после того, когда мы были подняты по тревоге в ночь с 8 на 9 ноября. Присяга 7-й дивизии правительству Баварии была воспринята крайне отрицательно. О настроении офицеров других ульмских частей я ничего не знал, ибо с лета 1923 года редко встречался с ними, поскольку в гарнизонном Офицерском собрании столовая была закрыта из-за экономических затруднений.

Разговор со Шлейхером мне понравился. В течение трех лет, до осени 1926 года, мне пришлось работать офицером канцелярии сначала майора, потом подполковника фон Шлейхера. Он постепенно становился ведущей политической фигурой рейхсвера и перед закатом Веймарской республики стал министром рейхсвера и рейхсканцлером. То, что я наблюдал и чему научился за время работы у Шлейхера, оказало на меня глубокое влияние.

Мое происхождение и воспитание, а также мой тогдашний опыт привели к тому, что после некоторых колебаний я стал относиться к новой обстановке в Германии с открытой душой. Я чувствовал себя свободным от груза прошлого — «старого доброго времени», как часто говорили, и в противоположность многим другим офицерам не имел связей с монархией ни по военной, ни по какой-либо другой линии. Я не особенно симпатизировал республиканским кругам, и мои взгляды в общем и целом отвечали политическому направлению Немецкой демократической партии. К экстремистским правым силам я относился отрицательно.

Скоро я полюбил свою новую службу. Я охотно работал под руководством Шлейхера, так как мне нравились атмосфера откровенности в его отделе, его решительность и то, как он обращается со своими сотрудниками. Мне казалось, что он в противоположность взглядам и требованиям других офицеров трезво оценивает внутри- и внешнеполитическое положение Германии, а тем самым и возможности рейхсвера. Я полагаю, что Шлейхер стремился провести рейхсвер через смутное время по возможности без потерь и обеспечить его командованию политическое влияние. Он выступал против всех тех, кто внутри и вне рейхсвера затруднял осуществление этих намерений. Вскоре я заметил, что он был более искусным политиком, чем многие другие ведущие деятели рейхсвера.

Я довольно быстро «вработался» в свою новую должность. Сначала пришлось познакомиться с довольно сложным служебным распорядком Министерства рейхсвера. Работники отдела T-I–III с самого начала отнеслись ко мне очень доброжелательно, что отвечало духу сотрудничества под началом Шлейхера. Через несколько дней мне стало ясно, что в отделе царит твердая спаянность, что Шлейхер умело руководит отделом и приучает своих работников к самостоятельности.

Начав работать в министерстве рейхсвера, я сразу же поинтересовался, как обстоит дело в Саксонии и Тюрингии. В конце октября 1923 года в Саксонию под руководством командующего войсками IV военного округа генерал-лейтенанта Мюллера был направлен рейхсвер с задачей распустить левое правительство Цейгнера и рабочие дружины. Аналогичная задача была поставлена в начале ноября в Тюрингии 3-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Отто Хассе. Здесь положение осложнялось еще тем, что в связи с гитлеровским путчем в Мюнхене на баварско-тюрингской границе в конце октября скопилось с целью идти маршем на Берлин большое количество членов экстремистских правых союзов, например, союза «Викинг», «Младогерманского ордена», «Стального шлема», а также военнослужащих «черного рейхсвера», которые после провала путча в Кюстрине намеревались активизироваться в Баварии.

Я помню, что между Шлейхером и подполковником Ливониусом, начальником штаба 3-й кавалерийской дивизии, произошел резкий спор, когда в связи с каким-то случаем выяснилось, что Ливониус связан с этими союзами. Шлейхер (очевидно, с согласия Гесслера и Секта) пресек эти связи, так как они могли скомпрометировать рейхсвер. Вскоре после отмены чрезвычайного положения Ливониус был уволен в отставку.

В то время как в Тюрингии не дошло до открытого сотрудничества между путчистскими правыми союзами и рейхсвером, в Мюнхене пехотное училище участвовало в гитлеровском путче. Это был тяжелый удар для командования рейхсвера, которое неоднократно запрещало военнослужащим рейхсвера партийно-политическую деятельность. Происшествие приняло тем более скверный оборот, что пехотное училище по тогдашним порядкам являлось центральным училищем рейхсвера. Все кандидаты в офицеры, прежде чем направиться в другие военные школы, должны были пройти пехотное училище. В тот период при училище действовали курсы повышения квалификации для офицеров, произведенных в офицерский чин во время войны, но не имевших специальной военной подготовки. Следует, впрочем, заметить, что Верховное командование, министр рейхсвера д-р Гесслер, а также генерал фон Сект своей непоследовательной линией по крайней мере допустили, если не поддержали такое развитие событий в Мюнхене, которое помогло подготовить почву для восстания этого центрального офицерского училища.

После гитлеровского путча командование рейхсвера перевело училище в Ордруф, учебный лагерь близ Готы, уволило начальника училища и его заместителя и подвергло дисциплинарным взысканиям часть офицеров. После прихода Гитлера к власти все эти люди были награждены «орденами крови». Увольнение командующего войсками VII военного округа и командира 7-й (баварской) дивизии генерал-лейтенанта фон JIоссова было на некоторое время отложено.

В кругах общественности обсуждался в связи с этим вопрос, почему рейхсвер выступил именно против Саксонии и Тюрингии, тогда как в отношении Баварии, где уже давно наблюдался сдвиг вправо и где откровенно требовали свергнуть имперское правительство, Берлин терпеливо дожидался, пока путчисты не выступили открыто.

Министр рейхсвера Гесслер, выступая 23 ноября 1923 года в рейхстаге, назвал события в Мюнхене «открытым правонарушением», а действия саксонского и тюрингского правительств «игнорированием права с сохранением правовой формы». Последнее якобы хуже первого, так как является лицемерием. Разумеется, разный подход к Саксонии и Тюрингии, с одной стороны, и Баварии — с другой, объясняется другими причинами. В Саксонии и Тюрингии действовали левые силы, в Баварии — националистические. И, конечно, последние были ближе рейхсверу, чем первые. События в Баварии явились начальной стадией того развития, которое через десять лет привело к приходу нацистов к власти и стало роковым для немецкого народа. В 1923 году поначалу казалось, будто бы дело заключалось в том, чтобы ликвидировать длившийся уже почти три года фашистский балаган в Мюнхене, являвшийся следствием военного поражения, Версальского мирного договора и нищеты. Крикуны и бунтовшики вначале были разбиты, и на некоторое время их заставили замолчать. Однако стоявшие за ними круги продолжали действовать. К пониманию этого я, как, вероятно, и многие, пришел значительно позже. Но уже и тогда офицер канцелярии обер-лейтенант Мюллер в процессе работы подметил ряд фактов, которые позволяли ему все яснее различать взаимосвязь событий.