«Я в безопасности?»

— Это очень дорогостоящая оплошность, Эш, — резко проговорила Мэнди. — Как ты вообще оказалась за рулем? У тебя ведь нет машины.

Я отстранилась от отца и снова взяла Уинстона за руку. Он был холоден и колюч, когда хотел, но прямо сейчас играл роль заботливого парня. Я обязательно вознагражу его за это позже. Но только не в съемной квартире шлюхи. Нет уж, спасибо.

— Уинстон купил мне машину, — отозвалась я, улыбнувшись ему. — Он считал мои поездки на Uber небезопасными.

Уин поморщился при упоминании Uber, и я чуть не расхохоталась.

— Хотя бы моя машина выглядит нормально, — продолжила я. — Я бы не простила себе, если бы разбила его новый подарок.

— Единственное, что имеет значение: что ты не пострадала, — подытожил Уинстон. — Верно?

Мэнди кивнула, но это движение будто причинило ей боль. Папин кивок оказался более убедителен. На долю секунды я разглядела в нем отца, которого так любила и помнила. Того, кто заботился обо мне после смерти мамы и делал все возможное, чтобы заменить мне обоих родителей. Сердце обливалось кровью от воспоминаний тех дней, пока еще Мэнди не вонзила в отца свои когти.

— До утра мы все равно не сможем ничего сделать, — авторитетно заявил папа, выпятив грудь. — Завтра вызовем службу эвакуации. А пока выпейте с нами, мистер Константин. Заодно расскажите о своих намерениях в отношении моей дочери.

Ужасная троица мрачно смотрела на меня, а Мэнди хмурилась. Они не привыкли, чтобы отец брал на себя инициативу. Но, видимо, увидев дочь рядом с самым богатым мужчиной города, он перешел в режим оберегающего папы-медведя. Я уже не ребенок, потому не стала показывать Мэннфордам язык. Но поскольку я мелочна, для этого потребовалось все мое самообладание.

— Конечно, мистер Эллиот, — согласно кивнул Уинстон. — Думаю, я приму ваше предложение.

Мы все зашли в особняк. Я предполагала, что тройняшки тут же разойдутся по комнатам, чтобы все обговорить и обсудить месть. Однако они кружили поблизости, как стервятники, готовые наброситься и обглодать мне кости. Братья практически истекали слюной в предвкушении.

Уинстон сел на диван и прижал меня к себе, обвив рукой защищающим жестом. Мое несчастное сердце затрепетало. То, что он прикрывал мою спину от всех этих монстров, очень много для меня значило. О многом мы договаривались, но эта сторона отношений проходила у нас, похоже, совершенно естественно. Уинстон считал это самим собой разумеющимися.

Так почему он так сопротивлялся?

Почему держал на расстоянии вытянутой руки, предлагая снять мне квартиру?

Пока папа доставал бутылку вина, я наблюдала за Мэнди. Ее ноздри раздувались, а в глазах полыхала ярость. Однако вслух она ничего не говорила. Папа не пытался надрать задницу Уину, что натолкнуло меня на мысль, рассказала ли ему Мэнди о той надписи на моем животе. Она была не из тех, кто скрывал информацию без какого-то умысла. Вопрос, с какой целью Мэнди смолчала? Я думала, что она не упустит возможности вбить клин между нами с отцом.

— Вчера мы были на торжестве по случаю вашего тридцатисемилетия, — произнес папа, обратившись к Уину и протягивая ему бокал красного вина. — Вы осознаете, что достаточно зрелы, чтобы быть ее отцом?

Тройняшки уставились на меня, а Мэнди издала себе под нос звук отвращения. С губ Уинстона же просто слетел смешок. Низкий, издевательский и зловещий.

— Осознаю, да, — бросил в ответ Уин холодно и жестко. — Впрочем, думаю, вы все неправильно поняли. Эш — моя помощница и горничная.

Я с трудом сдержалась от того, чтобы передернуть плечами от его слов.

«Слово, которое ты ищешь, Уин — это «шлюха». Я твоя шлюха».

Папа усмехнулся и качнул головой, указывая на удерживающую меня руку Уинстона.

— А я не вчера родился, Константин. Прекрати отнекиваться, черт возьми. Мы оба понимаем, что ты стал парнем Эш.

Я удивленно усмехнулась и украдкой посмотрела на Уинстона. То, как дернулась его скула, сказало мне, что его позабавила моя реакция, но вслух он этого не прокомментировал.

— А даже если бы и был ее парнем, то что? — с вызовом бросил Уинстон. — Она уже не маленькая.

Папа словно ощетинился и хмуро свел брови.

— Ей только исполнилось восемнадцать.

— Я совершенно уверен, что знаю, сколько ей лет, мистер Эллиот, — Уин отпил вина и кивнул Скауту. — Вы ведь не собираетесь мстить Эш за произошедшее сегодня, я правильно понимаю?

Его слова застали папу врасплох. Он посмотрел на меня, отмечая мое беспокойство, а потом перевел взгляд на Скаута, практически багрового от ярости. Выпрямившись, папа резко качнул головой.

— Конечно же, нет, — рыкнул он Скауту, буквально пригвождая его взглядом к месту. — Мальчики понимают, что такое несчастный случай.

— Советую проследить, насколько они это понимают, — отрезал Уинстон. — Кажется, братья слишком часто суются туда, куда не следует, когда дело касается моей Эш.

«Моей Эш».

Я посмотрела на Уинстона взглядом «с сердечками», как он это называл. Ведь в такие моменты его ледяной фасад трескался, и я ощущала прилив надежды, несмотря на обычно холодные слова. Уинстон не смотрел на меня — хоть и хотел, я была в этом уверена. Вместо этого он все еще играл в гляделки с папой.

— Не уверен, что понимаю, о чем вы, — произнес мой отец, в его словах сквозил гнев.

— Мальчики, идите в свои комнаты, — ядовито отрезала Мэнди.

Нет, она злилась вовсе не на них. Я знала. Мэнди лишь хотела защитить своих детей. Прежде чем уйти вслед за своими братьями Скаут на мгновение замер и посмотрел на меня, молчаливо обещая возмездие.

— Как я уже говорила, мальчики не привыкли, что в доме есть девушка… — начала Мэнди, но Уинстон ее перебил.

— Они уничтожили ее платье и позаботились, чтобы она не могла пойти на мою вечеринку, — Уинстон снова пригубил вина. — Давайте называть вещи своими именами, доктор Мэннфорд. Это было нападение.

Я замерла, больше не в силах смотреть на отца. Вчерашние события нахлынули, захватывая разум, и я вздрогнула.

— Они упомянули, что у нее возникла какая-то проблема с платьем, но мои мальчики на нее не нападали, — быстро возразила Мэнди. — Эш иногда склонна преувеличивать. Скажи ему, милая.

— Уинстон, — пробормотала я, мельком взглянув на отца, — все в порядке. Теперь они оставят меня в покое, и это самое главное.

Папа прищурился. В детстве я не могла ему лгать. Он видел меня насквозь. И сейчас пронзил знакомым с ранних лет взглядом. Мне даже не пришлось ничего рассказывать. Он просто понял. Крепко стиснул зубы, а через несколько секунд залпом осушил свой бокал.

— Что ж, — произнес Уинстон, поднимаясь