– Отдай, гадина, букет. Застрелю.

Что в цветах может быть? Правильно. В цветах может быть граната. Бросят товарищу Сталину букет, а букет и взорвется вместе с товарищем Сталиным. Что еще в букете может быть? Правильно. Цветы могут содержать капли боевых отравляющих веществ. Как на химической войне. Бросят такой букет товарищу Сталину, вдохнет он аромата, и все.

Знает толпа, что цветов нельзя, но отдельные несознательные норовят. Работа эта вообще-то делается органами НКВД. Но кто за надежность НКВД поручиться может? НКВД подстраховывать надо. Подхлестывать. И вот доказательства небрежной работы: Настя целую охапку букетов набрала. Спрашивается, куда товарищ Ежов смотрит? Чем НКВД занимается?

Протиснулась Настя с букетами к самому ларечку «Пиво-воды». Красивый ларечек. Любо-дорого посмотреть. Только пива нет. Изнутри ларечек фанерными щитами закрыт, чтоб понятно было: нет пива. И вод прохладительных нет. Но Насте пива не надо. И народу пива не надо. Чтоб не спился народ. Ларечек совсем для другой надобности. Стукнула Настя условным стуком, раскрылась дверь. Внутри за занавесками химик сидит в противогазе. Осмотрел букеты, нет ли капель маслянистых. Нет таких капель. А мы пробы химические возьмем. Разбил трубки индикаторные, воздух прокачал: ничего трубки индикаторные не показывают. Значит, нет в цветах отравляющих веществ. Так, может, граната в них запрятана. Разобрали по стебельку каждый букет: гранаты в цветах не спрятаны. Но могут враги в букет гирьку вставить: швырнут такой букет в товарища Сталина, пусть в букете не граната, а всего лишь гирька, но и гирькой при желании так тяпнуть можно… Одним словом, и гирьки в букетах не обнаружилось. Проверили все – и в кузов. За ларечком машина стоит. Вот в нее цветы и кидают. Полная машина. Цветы эти можно теперь отвезти на спецучасток, где враги тысячами захоронены. И вывалить туда. Вроде, вечная вам память, товарищи враги. А товарищу Сталину преподносить надо совсем другие цветы. Те, которые в оранжереях цветочного хозяйства Кремля под особой охраной специально для такого случая выращены. И подносить цветы товарищу Сталину должен не всякий, кому захочется, а особо для такого дела подобранные люди.

2

Раскрыла Настя «Комсомольскую правду», а там на всю страницу – Сталин и она с букетом. «От имени советской молодежи… Знатная парашютистка Анастасия Стрелецкая… Любимому Сталину…»

3

Слухи по Москве: девка-то и впрямь жива-здорова, на всю страницу мордочку пропечатали. Симпатичная такая. Глазастенькая. С цветами. Советская молодежь цветы собрала и ей значит. А она от имени и по поручению. От всей советской молодежи. Прямо товарищу Сталину букетище. А болтали, разбилась…

Это все от Троцкого. Уродила же природа такого брехливого.

Ложатся на сталинский стол оперативные сводки о московских слухах за прошедшую неделю. За подписью товарища Маленкова. За подписью товарища Ежова. За подписью Холованова. Еще за чьей-то неразборчивой подписью. Сообщают независимые источники о том, что зарегистрировано новое, не встречавшееся раньше, оскорбительное выражение: «Брешешь, как Троцкий».

4

– Тут у меня, Настя, сидят четыре лучших профессионала: карманник, домушник, медвежатник и липач.

– Липач?

– Липач. Это тот, кто липовые ксивы и липовые денежки рисует.

– А я думала, что советская власть всех, кто липовые денежки рисует, сразу к стенке.

– Это правильно. Власть рабоче-крестьянская липачей любит не больше троцкистов. В принципе, троцкист тот же липач, только на политическом фронте. Советская власть липачей мочит безжалостно. Кроме самых лучших. Самые лучшие еще послужат делу контроля и Мировой революции. Без липачей и медвежатников Мировая революция не победит.

– А медвежатники кто такие?

– Это те, которые с медведями работают.

– Дрессировщики.

– Нет. Они с другими медведями работают. Медведь – это сейф. Глянь вон на того расписного. Это Севастьян Иваныч. Медвежатник.

Заглянула Настя в дырочку: сидят на полу четверо, ноги по-турецки крестиком, в карты режутся.

– Это что же, разрешается им в тюрьме в карты играть?

– Понимаешь, Жар-птица, тюрьма у нас особая. С поблажками. Они – наши учителя. Они и тебя карманному делу учить будут и квартирному. Для контроля это нужные ремесла. Тут мы держим самых-самых. Отсюда они никогда не выйдут. Тех, кто учить не хочет, стреляем. Понемногу, нехотя они нам свои знания и навыки передают. А насчет карт… Их отнять невозможно. Пробовал.

Все может Холованов. На любом самолете летать может. С любым парашютом прыгать. Из любого оружия стрелять. А тут вдруг…

– Зайти в камеру и отобрать…

– Заходим, а карт нет. Обыскиваем камеру. Обыскиваем их. Раздеваем догола, все перетряхиваем. Карт нет. Камера пустая, спрятать некуда. Но нет карт. Выходим. Как только засов в двери лязгнет, еще замок не замкнули, а они снова сидят и играют.

Оглядела Настя камеру еще раз. Пустая монастырская келья. Пол каменный. Стены несокрушимые. На окне решетка – прутья толще, чем руки у Холованова. И все. И четверо на полу. Чувствуют, что на них в дырочку долго и с любопытством смотрят, и сами на дырочку морды свои масленые развернули. Милые такие хари. Хитрющие.

5

– Дракон, я придумала, как контроль улучшить.

– Докладывай.

– Девочек у нас целый монастырь. И мордочки у всех – загляденье. А что если после прохождения курса у нас в монастыре, после трех-четырех лет работы отправлять их в провинции и проталкивать на работу к ответственным товарищам: секретаршами, телефонистками, машинистками, библиотекаршами, медсестрами в самые важные правительственные санатории и лечебницы, проводницами в правительственные поезда и вагоны… Тайн наших девочки не выдадут: они законы монастырские усвоили. Зато возле каждого большого начальника будет по нескольку наших девочек. Да так посылать, чтобы они из разных выпусков были, чтоб друг друга не знали и поставляли бы информацию о больших начальниках независимо друг от друга, да еще и друг о друге. Каково?

– Умница ты, Жар-птица, только неужто ты думаешь, что товарищ Сталин без тебя до этого не додумался и не внедрил такую систему с 1919 года?

6

Севастьян-медвежатник синими картинками расписан. И на щеках, и на шее, и на ушах картинки завлекательные и надписи романтические. И за ушами. И на ладонях. И на кончиках пальцев. И под ногтями.

– Здравствуйте, Севастьян Иваныч.

– Здравствуй, коль не шутишь.

– Холованов сказал, что вы меня ремеслу учить будете.

– А чего тут учить? Берешь медведя…

Огромен подвал. Со всей России сюда когда-то большевики сейфов навезли. Всяких типов. Ключи у Холованова. Холованов сейфы запер. А у Севастьяна-медвежатника – только проволочки в руках. Севастьяну – отпирать.