— Потому что ты больше, чем все вокруг, и ты живешь в очень большом доме.

— Ты прав, сын мой, но этот дом — весь Египет, и каждый из его жителей должен в нем найти свое жилище.

— Ты научишь меня другим иероглифам?

— Нравятся ли тебе еще какие-нибудь игры?

Мальчик задумался.

— Конечно.

Ха улыбнулся.

Указательным пальцем царь нарисовал круг с точкой посередине.

— Это солнце, — объяснил он. — Его зовут Ра, его имя состоит изо рта и руки, так как он есть речь и действие. Нарисуй его.

Ребенок забавлялся тем, что нарисовал несколько солнц, которые мало-помалу приближались к идеальной форме. Выйдя из воды, Исет и Нефертари были изумлены результатом.

— Его способности удивительны! — подтвердила царица.

— Он меня почти пугает, — призналась Исет, — наставник боится этого.

— Он неправ, — заявил Рамзес. — Мой сын идет своим путем, сколько бы ему ни было лет. Возможно, судьба уже готовит его стать моим наследником. Такое развитие — дар богов, будем уважать его и не ограничивать. Подождите меня здесь.

Царь вышел из сада и вошел во дворец. Рисуя иероглифы, Ха поранил палец и начал плакать.

— Могу я взять его на руки? — спросила Нефертари Исет.

— Да… да, конечно.

Ребенок почти сразу же успокоился, в глазах Нефертари появилась невыразимая нежность. Исет решилась задать мучавший ее вопрос.

— Несмотря на несчастье, постигшее вас, вы надеетесь иметь ребенка?

— Я думаю, что уже беременна.

— Ах… В таком случае да будут к вам благосклонны божества, покровительствующие рождению!

— Я благодарю вас за эти слова, они помогут мне родить.

Исет скрыла свое смятение. То, что Нефертари была царицей, она не оспаривала и не завидовала главной царской жене, обремененной обязанностями и заботами, но красавица Исет хотела быть матерью бесчисленных детей Рамзеса, прародительницей, которую бы царь чтил всю жизнь. До этого момента она была той, кто произвел на свет первого сына; но если Нефертари родит мальчика, Ха может быть отодвинут на второй план.

Рамзес вернулся, он нес в руках маленькую табличку писца с двумя крошечными горшочками с красными и черными чернилами и тремя маленькими кисточками. Когда он дал их своему сыну, лицо Ха засияло, и он прижал ценные предметы к груди.

— Я люблю тебя, отец!

Когда Исет и Ха ушли, Рамзес не стал скрывать своих мыслей от Нефертари.

— Я убежден, что Исет участвовала в заговоре против меня.

— Ты спросил ее об этом?

— Она признает, что была обижена на меня, но утверждает, что пыталась предупредить меня о готовящемся покушении. Ее письмо не дошло до меня.

— Почему ты не веришь ей?

— Мне кажется, что она лжет, что она не простила меня за то, что я выбрал тебя главной царской женой.

— Ты ошибаешься.

— Ее ошибка должна быть наказана.

— Какая ошибка? Фараон не может карать, основываясь на мимолетном впечатлении. Исет подарила тебе сына, она не желает тебе зла. Забудь об ошибке, если она и была допущена, и никаких наказаний.

Одеяние Сетау отличалось от одеяния придворных и писцов, допущенных во дворец; его плотная одежда из шкуры антилопы, пропитанной целебным снадобьем, способным остановить действие яда, была похожа на зимнюю тунику. В случае укуса Сетау раздевался, размачивал часть шкуры в воде и получал целебное снадобье.

— Мы не в пустыне, — заметил Рамзес. — Здесь тебе не нужны походные средства.

— Это место опаснее, чем окраины Нубии, змеи и скорпионы не похожи на себя, но все равно жалят. Ты готов?

— Я не ел, как ты меня просил.

— Благодаря моему лечению ты почти не подвержен действию яда даже некоторых кобр. Ты действительно хочешь получить эту дополнительную защиту?

— Я дал тебе свое согласие.

— Существует риск.

— Не будем терять времени.

— Ты спросил мнение Нефертари?

— А ты спросил мнение Лотус?

— Она считает меня немного сумасшедшим, но мы, как правило, находим общий язык.

Плохо выбритый, не носящий парика, Сетау внушал страх большинству больных.

— Если я ошибусь дозой, — признался он, — ты можешь сделаться слабоумным.

— Ты не запугаешь меня.

— Тогда выпей это.

Рамзес подчинился.

— Впечатления?

— Превосходно.

— Это из-за сока цератонии. Остальные части менее приятны: отвар из крапивы и разбавленная кровь кобры. Теперь ты предохранен от любого укуса. Достаточно пить эту микстуру каждые шесть месяцев, чтобы сохранить защиту.

— Когда ты согласишься стать частью моего правительства?

— Никогда. А ты, когда ты перестанешь быть столь наивным? Я мог бы отравить тебя!

— Ты не убийца по самой своей сути.

— Откуда тебе это известно?

— Менелас многому меня научил. И ты забываешь о чутье Серраманны, о моем льве и псе.

— Действительно, прекрасная троица! Ты не забываешь, что Фивы мечтают увидеть, как ты уезжаешь, что большая часть сановников жаждет твоего провала?

— Природа даровала мне хорошую память.

— Человек гораздо более непонятное существо, чем змеи, Рамзес.

— Конечно, но в нем есть то, из чего фараон пытается построить справедливый и гармоничный мир.

— Ба! Еще одна мечта, которая с годами станет пустой надеждой. Будь недоверчивым, друг мой, ты окружен существами непонятными и злыми. Но у тебя есть шанс, эта таинственная сила, что живет и во мне, когда я встречаюсь с кобрами. Она дала тебе несравненного союзника, Нефертари, воплощенную мечту. Поверив в нее, ты мог бы преуспеть.

— Без тебя это будет трудно.

— Лесть не относилась раньше к числу твоих недостатков. Я уезжаю в Мемфис с прекрасным урожаем ядов. Береги себя, Рамзес.

Несмотря на демонстрацию могущества Рамзеса, Шенар не отчаивался. В столкновении между молодым царем и верховным жрецом Амона исход был неясен. Несомненно, оба останутся на своих позициях, что ослабит авторитет Рамзеса, чье слово не было столь же значимым, как слово Сети.

Мало-помалу Шенар узнавал своего брата.

Атаковать напрямую? Гарантированный провал, так как Рамзес столь энергично защищается, что обернет ситуацию себе на пользу. Лучше было расставить целую серию ловушек, используя хитрость, ложь и предательство. Если Рамзес не сможет опознать своих врагов, он будет наносить удары впустую и измотается, а когда он будет измотан, прикончить его будет проще.