Но никто не вспомнил ее. Никто не видел ее.

У парка «Золотые ворота» Фрост повернул направо, проехал мимо Панхандла, через три квартала снова повернул направо и оказался на Т-образном перекрестке со златоглавой церковью Святого Игнатия. От этого перекрестка начиналось Паркер-авеню, улица, где жил Тодд Клэри. Фрост повернул налево, проехал еще три квартала и остановился. Слева от него был двухэтажный жилой дом с черепичной крышей. Справа резко поднимался вверх поросший густым лесом склон Лоун-Маунтин, за которым стоял университетский кампус.

Лучшего места, чтобы похитить Кейти, убийца не нашел бы.

Ночью в этом лесу легко спрятаться. Кейти, достающая пиццу с пассажирского сиденья своего «Малибу», превращалась в легкую добычу.

Подойти к ней сзади, толкнуть в машину и уехать. Джесс считала, что убийца именно так и поступил.

Сидя в «Субурбане», Фрост увидел, как из дома вышел мужчина и, уперев руки в бока, грозно уставился на машину. Невысокий, за сорок, с начесанной лысиной и в очках с тонкой металлической оправой, мужчина был в костюме и при галстуке. Правда, узел затянут не был, так что галстук болтался на шее. Да и костюм видал лучшие дни. Это был Тодд Клэри. Они знали друг друга. Несколько лет назад Фрост постучался в дверь его дома и, осыпав его страшными обвинениями, потребовал ответов. То было до того, как он стал копом, но после того, как он всю ночь пил с Дуэйном, заливая алкоголем скорбь по Кейти.

Клэри ничего не забыл. Он решительным шагом перешел улицу.

– Ты! – заорал он. – Убирайся к черту!

Истон опустил стекло.

– Мистер Клэри…

– Я знал, что ты вернешься! Я видел, как выпустили того типа, я знал, что ты приедешь ко мне. Это никогда не закончится! Знаешь, как мой дом забрасывали всякой дрянью? Знаешь, как соседи обзывали меня убийцей? А все потому, что я заказал ту чертову пиццу!

– Мистер Клэри, – спокойно сказал Фрост, – я знаю, что все, в том числе и я, отнеслись к вам несправедливо.

– Я ничего не видел! Я повторял вам это тысячу раз! Я смотрел телевизор. Я заказал пиццу, а через час, когда ее не привезли, я позвонил в ресторан и спросил, в чем дело. Вот и все. На следующий день ко мне заявились копы. Они обыскивали мой дом, рылись в моем мусоре, разговаривали с моим начальником. Они превратили мою жизнь в ад. Думаешь, хоть кто-то извинился? Нет.

– Я очень сожалею. Честное слово.

Клэри словно не слышал его:

– Но даже после того, как вы схватили того типа, вы продолжали утверждать, что я имею к этому отношение! Будто бы я заказал пиццу по просьбе Каттера, чтобы он мог в темноте дождаться девочку и схватить ее. Я никогда с ним не встречался! Я не представлял, кто это такой!

– Мистер Клэри, я знаю, что вы невиновны, – сказал Фрост. – Проще выразиться я не могу. Я прошу прощения за все подозрения. Могу признаться вам в одном: то, что произошло той ночью, и мою жизнь превратило в ад.

Клэри тяжело дышал. Он побагровел, ветер поднял с лысины пряди и играл с ними, как с парусом. Однако слова инспектора все же достигли его сознания. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, и тут же закрыл. Наконец он уже спокойнее произнес:

– Послушайте, я знаю, что та девочка была вашей сестрой. Мне очень жаль ее. Наверное, я был самым счастливым человеком на свете, когда этого типа упрятали за решетку. И мне тошно от мысли, что он опять разгуливает по улицам.

– Мне тоже. Я хочу упрятать его обратно, и это означает, что мне нужно вновь пройти по всем преступлениям и понять, что мы упустили. В том числе и восстановить события той ночи, когда исчезла Кейти.

Клэри помотал головой.

– Я не знаю, что произошло с ней.

– Понимаю. – Фрост знал, что этот человек прячется за броней. Долгие годы он повторял свое «нет», не желая вникать в то, о чем его спрашивали. – Возможно, мистер Клэри, для вас это прозвучит странно, но вы, по сути, были последним, кто общался с живой Кейти.

Мужчина пригладил волосы. Вид у него был озадаченный.

– Я вас услышал, но я всего лишь заказал пиццу. Мы с ней даже не беседовали.

Фрост рассмеялся.

– Думаю, вы первый человек, кто сказал такое. Кейти была болтушкой, говорила без умолку. Ее трудно было заставить замолчать. Она продолжала общаться с клиентом, сделавшим заказ, и ребятам в ресторане приходилось напоминать ей, что пора заканчивать разговор, так как у нее на удержании еще с десяток человек.

Клэри вскинул голову.

– Вы правы, я говорил об этом копам. Она действительно была больно говорливой. И еще рассеянной.

– Как так? – спросил Фрост.

– О, я помню, как она выпалила «мидии» вместо «маслины», когда повторяла мой заказ. Я нервничал, что она все перепутает.

– Вполне в духе Кейти.

– Однако она была очень любезна. Такая оживленная и веселая.

– Да, именно так. Что-нибудь еще?

Клэри пожал плечами.

– Сожалею. Это было так давно.

– В общем, я благодарен вам за то, что вы согласились поговорить.

– Послушайте, не надо считать меня бездушным негодяем, но вы действительно зря теряете время. У меня вы ответов не найдете.

Фрост кивнул, промолчав. Клэри повернулся и пошел к дому. Когда он скрылся за дверью, Истон вылез из машины и осмотрел улицу в обоих направлениях. Окрестности были пустынны. На лесистом склоне, ведшем к университету, тоже никого не было. Он попытался представить, как убийца под покровом ночи прячется в зарослях, и сразу понял, что его предположение лишено логики. Ведь Каттер не похищал случайных женщин с улицы, и он не мог заранее знать, что Кейти будет доставлять заказ по этому адресу.

Тодд Клэри прав. Он зря теряет время.

Вдруг у него в голове зазвучал голос Кейти. Она словно сидела на пассажирском сиденье «Субурбана» с Шаком на коленях и не могла дождаться, когда он сядет на водительское место и поедет дальше. Ее слова, сказанные веселой, оживленной скороговоркой, словно доносились до него через открытое окно.

Кейти говорила:

«Ищи зацепку, Фрост. Я здесь не была».

Истону пришлось пройти сквозь кордон охраны, чтобы добраться до лифтов в доме, где жила Иден Шей. Иден имела в собственности роскошную квартиру в новой современной башне из стекла и бетона недалеко от Ринкон-Хилл. Когда она открыла дверь и пригласила Фроста пройти, он увидел полированную серую древесину, окна от пола до потолка и бытовую технику, сияющую небывалой чистотой. Инспектор даже усомнился, что этой техникой когда-либо пользовались. С двадцатого этажа открывался изумительный вид на Оклендский мост.

– У вас тут симпатично, – сказал Фрост, что было преуменьшением. Квартира была прекрасна, только она казалась стерильной, безликой.