Гидеон, который внимательно наблюдал за кузиной, вдруг озорно спросил:

– Почему бы тебе не поучиться у Рут? Охотник не уехал бы, если бы ты сделала его счастливым в постели.

Замахнувшись кулаком, она бросилась к Гидеону через комнату:

– Ах ты! Как ты мог подумать, что я хочу оказаться с ним в постели?

Гидеон уклонился от удара и, смеясь, продолжал ее дразнить:

– Меня не обманешь, сестричка. Я знаю, что он тебе нравится.

Она бросилась в свою комнату и осталась там до ужина. Гидеон был прав, и она ненавидела себя.

Роксана облегченно вздохнула, когда они добрались до дома Рут. Должно быть, та видела, как они приближаются, потому что, как только они взошли на крыльцо, она открыла дверь. Приветливая улыбка сияла на ее миловидном лице. Малкольм шумно поздоровался с ней и схватил в объятия.

– Вот, Рокси захотела чашечку кофе, а я хочу… ты знаешь, чего я хочу, женщина.

Он запустил руку под блузку Рут, и Роксана заметила через ткань, как он мнет ее груди. Она смущенно отвернулась, а Рут засмеялась и шлепнула его по руке.

– Постыдись, Малкольм, при Рокси!

Роксана поняла, что это было притворство. Одной рукой Рут обняла Малкольма за шею, а другой прижала его голову к своей полуоткрытой груди.

Потом, прямо на ее изумленных глазах, Малкольм отнес Рут в постель и задрал ей юбку до пояса.

«Боже, – подумала Роксана, быстро усаживаясь к ним спиной, – он собирается заниматься с ней любовью прямо перед моим носом».

Она услышала скрип поднимавшейся и опускавшейся кровати и покраснела от злости. Она выбежала бы из дома, если бы не мороз.

Потом скрип прекратился, и тяжелое дыхание понемногу стихло. Вскоре они все сидели за столом и пили кофе с печеньем. Сначала Роксана стеснялась смотреть на них. Но Рут и Малкольм вели себя так, словно ничего особенного не произошло, и озабоченно обсуждали текущие дела.

Она подумала: «Почему я должна смущаться? Ведь это они вели себя как пара собак».

Рут разлила по второй чашке кофе и обратилась к Роксане:

– Как дела у вас с Сетом? Скоро ли мы услышим свадебные колокола?

Роксана не успела ничего ответить, потому что Малкольм ответил за нее:

– Не понимаю я этого Сета Хейла. Он приезжает в дом каждый вечер и ничего не делает, только сидит. Если бы это был кто другой, Рокси давно выгнала бы его палкой.

– Но, может быть, когда вы окажетесь с ним в постели, Рокси, он растает и станет настоящим мужчиной, – засмеялась Рут. – Когда на улице и в доме холодно, парочка забирается под одеяло, чтобы согреться.

– Вы имеете в виду, что они вместе спят?

– Ну, не совсем, – вмешался Малкольм. – Сколько девушек в такие ночи потеряло нижние юбки!

– И не только юбки, – смеясь, подхватила Рут. Малкольм тоже засмеялся басом, но потом заметил:

– Ну, я думаю, что Рокси не стоит волноваться по этому поводу. Сет – слишком правильный и ляжет с невестой не раньше, чем разрешит ему священник.

Рут взглянула на него с лукавой улыбкой:

– Это ты так думаешь.

Ее собеседники удивленно посмотрели на нее. Наконец, не выдержав, Малкольм прорычал:

– Ну же, Рут. Продолжай.

Рут помолчала, потом положила руку Роксане на плечо.

– Дорогой, не знаю, может, я вмешиваюсь не в свое дело, но я думаю, ты должен кое-что узнать. Каждый день к Сету приходит индейская девушка. Я видела, как она перебирается через реку. Сет всегда ее встречает.

– Это ничего не значит, может быть, она работает у него, – фыркнул Малкольм.

Рут повернулась к нему:

– Да? А однажды я видела, как он взял ее прямо на земле.

Малкольм вопросительно посмотрел, и Рут продолжала рассказ:

– И я еще кое-что могу рассказать – что Эз, который работает у тебя, тоже крутится вокруг нее.

Перед глазами Роксаны встала картина с Эзом и девушкой на чердаке. Она разозлилась. Сет отдает Белой Звезде то, что возбуждает в нем Роксана.

Но, когда они с дядей шли домой, она поняла вдруг, что совсем не ревнует Сета.

Уехав из дома Шервудов, Келеб Коулмен весь день гнал коня. Встреча с приглаженным и приличным Сетом Хейлом застелила его глаза гневом.

– Вот кого она хочет, – бормотал он, галопом поднимаясь в гору.

Он спешил еще и потому, что хотел вернуться до того, как его товарищи покинут стоянку. Из-за стычки с индейцами он пропустил общий сход местных охотников. Он знал, что основная группа уже отправилась в дальний переход. Но оставался шанс застать тех, с кем охотился он сам.

До заката оставалась еще пара часов, когда он остановился перед старой, покосившейся лачугой. Изнутри не доносилось ни единого звука, из трубы не поднимался дым. Они ушли без него.

Келеб отвел коня в сарай, пристроенный к задней части лачуги, облегченно вздохнул, обнаружив там немного зерна. От движения его грудь разболелась, и он понял, что он гораздо слабее, чем думал. Ноги дрожали, перед глазами все расплывалось. Он нашел дом изнутри таким же, каким его оставил. Келеб брезгливо сморщил нос. За последнюю неделю он привык – к чистоте и свету. От царившей в комнате промозглости у него побежали по спине мурашки. Он присел на колени перед засыпанным золой очагом и достал из кармана кремень и огниво. После нескольких попыток вспыхнул огонек, от которого занялись ветки. Он продолжал подкидывать их до тех пор, пока в очаге огонь не запылал в полную силу.

Мрак немного рассеялся, и Келеб почувствовал себя лучше.

Он взял помятый кофейник и наполнил его водой из ведра, смолол кофе и засыпал горсть в кофейник. Пока на красных углях варился кофе, Келеб поискал еду. Ничего не обнаружив, он шумно вздохнул:

– Вот сукины дети! Не осмелились высунуть нос и оставили меня без провизии.

Потом он вспомнил, что они вывешивали мясо снаружи, на тонком деревце, на которое не мог забраться хищник. Выйдя на крыльцо, он довольно улыбнулся. Там действительно висела оленина. Пригнув дерево, он отрезал себе пару кусков.

За одиноким ужином Келеб вспоминал, как Шервуды собираются за столом, какие это ужины, и вдруг перестал жевать. Он вспомнил, как перешучиваются и поддразнивают друг друга Гидеон и Роксана, как какое-нибудь мудрое слово прекращает разгоревшийся спор, как Малкольм, посмеиваясь, наблюдает за племянниками.

Потом он стал думать об одной Роксане. В дороге он пообещал себе, что, когда приедет домой, сядет перед огнем и вспомнит все то время, что они провели вместе.

Когда полено прогорело и рассыпалось в золу, он вздохнул. В комнате стало почти темно – солнце село. Келеб зажег свечу и стал ходить по комнате туда и обратно. Луна была в своей первой четверти, и ее свет не проникал сквозь ветки деревьев. В любом случае коню надо дать отдых, решил он.