— Я тоже рад. Прежде чем я приглашу всех остальных, хочу предупредить вас, что ваш отец отказывается подписывать передачу акций до тех пор, пока лично не увидится с вами. К несчастью, он настроен подать на вас в суд, и это может затянуться надолго, независимо от того, законны его претензии или нет. В вашем первом письме вы упомянули, что хотите участвовать в заседании совета директоров, которое состоится в ноябре. Для этого вам нужно как можно быстрее вернуться в Англию.

— Я готова, — откликнулась Пиппа, хотя в глубине души не была уверена в этом. Здесь у нее оставалось так много друзей. Она будет скучать по ним… особенно по Диего. Но она хотела вернуться домой. — У моих друзей Карузерсов есть частный самолет, который они готовы предоставить в мое распоряжение. Как только я получу новый паспорт, я вылечу в Лондон.

— Это хорошо. Я выслал все нужные вам документы по указанному вами адресу, они будут доставлены вам в шесть часов вечера по вашему времени.

— Спасибо, мистер Руни, — поблагодарила Пиппа.

— Рад быть полезным. А сейчас я позову вашего отца. Я не знаю, насколько вы в курсе того, что происходит в компании.

— Я внимательно следила за ее работой, — призналась Пиппа. — Настолько, насколько это было возможно. Я читала о том, что, по слухам, мой отец находится в состоянии войны с советом директоров.

— Боюсь, что это больше, чем слухи. Так что Жиль не станет разговаривать с вами в присутствии вашего отца. В вашей компании сейчас непростое состояние дел. Но я лучше предоставлю вашему отцу и Жилю возможность объяснить создавшееся положение, — сказал Саймон.

— Спасибо, мистер Руни…

— Зовите меня Саймон.

— Очень хорошо. На кого вы работаете — на меня, на компанию или на моего отца? — спросила Пиппа.

— Я работаю на вас, — ответил он. — Надеюсь, когда вы узнаете, как я управлял вашим наследством в эти четыре года, вы будете довольны моей работой. А почему вы спрашиваете?

— Просто хочу знать, кто на моей стороне, — сказала Пиппа.

— Я.

— О'кей. Я готова к разговору с отцом.

Саймон кивнул и исчез с экрана монитора.

Ее ладони вспотели, и дыхание перехватило от волнения. Пиппа закрыла глаза, вспоминая, как накануне Диего держал ее в объятиях, когда они сидели у костра. Она вспоминала, какой уверенной и спокойной чувствовала себя в тот момент. А потом она открыла глаза и увидела своего отца, занявшего место Саймона.

Она увидела, что он постарел. Конечно, прошло четыре года, но, казалось, он состарился намного больше, чем можно было ожидать. Его лицо, всегда бывшее худым, теперь казалось изможденным, а его голубые глаза были совсем потухшими. Прежде у него были темные волосы с проседью. А теперь он был полностью седым.

Когда он увидел ее на экране, он внимательно посмотрел на ее лицо.

— Отец.

— Пиппа, — сказал он своим низким хрипловатым голосом.

На мгновение Пиппа почувствовала, как разрывается между воспоминанием о том человеке, который собирался насильно выдать ее замуж, и тем, который в детстве читал ей на ночь сказки.

— Я рада видеть тебя, — вздохнула Пиппа.

— В это трудно поверить, учитывая, что ты скрывалась от меня четыре года, — проговорил он.

— Ты не оставил мне выбора, — нахмурилась она. — У меня не было другого выхода.

Он наклонил голову набок.

— Я действовал только в твоих интересах и в интересах твоей матери. Я думал, что она была бы рада, если бы ты вышла замуж за хорошего человека, который смог бы обеспечить тебе такую жизнь, к какой ты привыкла.

Когда он упомянул ее мать, глаза Пиппы налились слезами.

— Не думаю, что мама хотела бы, чтобы я вышла замуж за человека, который меня не любит.

— Давай сойдемся на том, что в этом вопросе мы не достигнем согласия. Итак, ты возвращаешься. Что это означает?

— Я хочу занять свое место в совете директоров компании. Я полагаю, мы лишь ждем, чтобы ты подписал необходимые документы, — ответила Пиппа.

— Верно. Но я хотел убедиться, что это ты. Я нанял частных детективов, которые разыскивали тебя все эти годы. И несколько раз они шли по ложному следу.

— Теперь ты убедился, что это я.

— Знаю. Я подпишу бумаги, когда ты вернешься в Лондон, — сказал он, вставая.

Пиппа обхватила себя руками за плечи.

— Отец?

— Да? — спросил он.

— Да так, ничего, — пробормотала Пиппа.

Что она могла ему сказать? Что рада видеть его?

Спросить, рад ли он, что она жива и здорова? Но на этот вопрос не существовало ответа, который удовлетворил бы ее.

Отец исчез с экрана монитора, и его место занял Жиль Монтгомери. Генеральный директор компании сказал, что он счастлив видеть ее и с нетерпением ждет того момента, когда она займет свое место в совете директоров.

— Пиппа, я так рад, что вы возвращаетесь. Мне не терпится ознакомить вас с положением дел в нашей компании.

— Спасибо. И мне не терпится приступить к работе.

— Мы все ждем этого. Пока вы отсутствовали, в наших делах наступил некоторый застой, и мы надеемся, что вы вольете новую кровь в компанию.

— Я тоже на это надеюсь, и у меня уже есть некоторые идеи, которые я хотела бы обсудить с вами.

— Когда вы прибудете в Лондон, мы начнем обсуждать с вами все это, а пока я подумал, что вам будет интересно узнать побольше о членах совета директоров и о том, что сейчас происходит в компании. Я попросил Саймона отправить вам письмо со всей информацией по этим вопросам.

— Спасибо, — сказала Пиппа. — Я планирую вернуться в Лондон к концу октября.

— Вы нужны нам раньше, — возразил Жиль. — У нас возникли проблемы с нашими сотрудниками, и теперь, когда вы нашлись, в случае экстренного собрания совета директоров можно было бы уладить вопрос с пенсиями.

На все эти беседы ушло почти два часа. Когда Пиппа закончила разговор, она встала и потянулась, потому что ее спина болела от напряжения. Она вышла из кабинета и направилась в гостиную. Там она обнаружила Диего, который сидел в большом кожаном кресле, уставившись на дверь.

— Все в порядке? — спросил он.

Она кивнула.

— Я уезжаю завтра.

Диего сидел и смотрел на стоящую на пороге Пиппу. Она обхватила себя руками за талию, и вид у нее был… потрясенный.

— Мой отец… был исключительно деловит, — сказала она. — Полагаю, мне следовало ожидать этого. Похоже, я слишком долго жила в Коулз-Хилл с Карузерсами. Я начала верить, что семейные узы намного крепче, чем они оказались на деле.