— Если мы будем внизу, ты услышишь, если дети позовут тебя?

— Да. А что? — спросила она.

— Я хочу тебя, — проговорил он еле слышно.

Пиппа покраснела.

— Я тоже.

После того как Пиппа убедилась, что дети крепко спят в ее большой кровати, они с Диего спустились вниз и пошли на кухню. Он подхватил ее на руки и посадил на столешницу. Зарывшись пальцами в ее волосы, он страстно поцеловал ее.

Диего говорил себе, что делает это для нее, чтобы она не смогла забыть его, но на самом деле он делал это для себя. Он хотел любить ее столько раз, сколько сможет, и в разных позах. Для себя. Для тех долгих зимних ночей, которые скоро наступят. Долгих ночей, когда он будет один лежать без сна, страстно желая женщину, которая никогда не думала о нем иначе, как о временном партнере.

Пиппа скользнула руками под его рубашку и крепче прижала к себе. Но на них было слишком много одежды.

Его джинсы, ее джинсы. Он снова поднял ее, поставил на пол и наклонился, чтобы помочь ей снять ботинки. Сначала один, потом другой.

На ней были носки с сердечками и цветами, и он стянул их один за другим и бросил на ее ботинки. Ее ступни были маленькими и изящными, а на ногтях был ярко-красный лак такого же цвета, как помада, которая была на ее губах в тот вечер, когда проходил аукцион холостяков.

Его плоть напряглась, когда он вспомнил, как она выглядела в тот вечер, и он застонал от боли. Быстро выпрямившись, он расстегнул молнию на джинсах, чтобы освободить свой пенис, и Пиппа тут же положила на него руку и погладила его.

Диего схватил ее за руку и отвел в сторону. Он был так близок к оргазму, что, если бы она снова дотронулась до него, он тут же кончил бы, и это было бы самым коротким сношением в истории. А ему хотелось гораздо большего.

Он расстегнул ее джинсы и стащил их вместе с трусиками. А потом сунул руку в свой задний карман, куда ранее вечером положил презерватив.

Пиппа улыбнулась.

— Люблю парней, которые всегда наготове, — сказала она.

— Я настоящий бойскаут, — пробормотал Диего.

Он всегда был готов к сексу. Но ему нужно было быть готовым и к тому, что она скоро уедет. Он покачал головой, разорвал обертку презерватива и спустил до колен свои джинсы и белье, чтобы надеть его.

Пиппа положила руку ему на бедро, и он осознал, что слишком торопится. Контроль, который он всегда воспринимал как само собой разумеющееся, улетучился. Сообщение от ее поверенного напомнило ему, как мало времени у него осталось. И он испытывал такие эмоции, в которых не хотел признаться даже самому себе.

Но сейчас она принадлежала ему. И он хотел думать только об этом. Он притянул ее к себе.

— Обхвати меня ногами, — прошептал Диего, снова сажая ее на столешницу.

Пиппа послушно обвила его ногами за талию. Но она еще не была готова к соитию, и он мысленно выругался. Он впился губами в ее губы и стал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Она обняла его за плечи и притянула к себе, выгнувшись ему навстречу. Он расстегнул бюстгальтер и стал ласкать ее сосок, пока тот не затвердел.

Она сильнее раздвинула ноги, и на этот раз он легко вошел в нее. Наклонив голову, он взял в рот ее сосок и стал ласкать его языком.

Пиппа зарылась пальцами в его волосы и стала ритмично двигаться. Она ахнула, и Диего понял, что она уже близка к оргазму. Он поднял голову и снова прижался губами к ее губам, заглушая ее стоны. Двигаясь все быстрее, он все глубже погружался в нее, пока наконец не почувствовал, как она задрожала, достигнув пика наслаждения.

Диего долго не выпускал ее из объятий, пока их дыхание не стало ровным, а сердцебиение не замедлилось. Она обвила его руками и ногами и крепко прижалась к нему.

И он понял, что не только ему будет трудно сказать «прощай».

Диего знал, что не может остаться у Пиппы на ночь, но и уезжать ему не хотелось. Поэтому он уговорил ее пойти посидеть во дворе у костра. Он развел огонь и устроился в большом кресле, посадив Пиппу к себе на колени.

— Ты всегда знал, что ранчо будет принадлежать тебе? — спросила она.

Он крепче прижал ее к себе.

— Да, — сказал Диего.

Искры от костра поднимались в темное небо, и Диего смотрел на них и размышлял о сложившейся ситуации.

Если бы он был другим, то бросил бы все и последовал за ней. Но он не мог этого сделать. Он всегда знал, что его место на ранчо, в Арбол-Верде. Он никогда не сомневался в своем выборе. Даже когда учился в техасском университете сельского хозяйства и механики, он приезжал на выходные дни домой, потому что скучал по земле и по своим лошадям.

Он пытался найти способ видеться с Пиппой после того, как она вернется в Англию. Хотя она даже не заикалась о такой возможности. Но Диего не мог себе представить, как теперь будет жить без нее. Он даже сам был удивлен, что испытывает такие сильные чувства к женщине, которую знал так недолго.

Но она была не просто женщиной. Она была Пиппой.

Она была стильной и забавной, нетерпеливой и сексуальной. Но все равно оставалась для него загадкой, сколько бы он с ней ни проводил времени. И он знал, что ему будет очень тяжело расстаться с ней.

— Расскажи мне об этом, — попросила она.

Что он мог рассказать?

— Знаешь, некоторые люди никогда не могут покинуть то место, где они родились и выросли.

Пиппа кивнула.

— Да, но я никогда не была такой. Я страстно хотела вырваться из-под опеки отца.

— У меня все было по-другому. Мы с отцом всегда были единодушны во всем, что касалось ранчо. Я с малолетства следовал за ним по пятам. Полагаю, я научился ездить верхом, как только стал достаточно большим, чтобы меня можно было посадить в седло. И в моей жизни не было ни минуты, когда я бы не чувствовал свою связь с этой землей.

Пиппа вздохнула.

— У меня все по-другому. Последние несколько лет я ощущала себя потерянной. Но в обществе Кинли и Пенни мне было хорошо. Я знала, что это временно, но при этом не хотела быть ни в каком другом месте. После смерти мамы я впервые чувствовала себя почти что дома.

— Мне жаль, что ты потеряла свою мать, — сказал Диего.

Он не мог даже представить себе, какой была бы его жизнь без матери. Она была центром притяжения для всей семьи. Сделавшая успешную карьеру на телевидении, она всегда была смелой и откровенной, и ее дети брали с нее пример.

— Спасибо. До того как она умерла, я и не сознавала, что она служила барьером между мной и отцом. Большую часть года я училась в частной школе, и после ее смерти мы с отцом почти не виделись. Я никогда не подозревала, насколько чужими мы с ним были. Я думала… да ладно, не важно, что я думала, потому что я была неправа, — махнула Пиппа рукой.