Я отвернулась, опасаясь, что лицо меня выдаст. Истории разнились – каким-то образом моя прародительница стала продажной женщиной, а не заклинателем, – но в своих видениях я была ею и ласкала горло императора, гладила жемчужину. Возможно, правда где-то посередине. Не потому ли Кинра вычеркнута из летописей, что превратилась из королевы заклинателей в вероломную шлюху?

Император коснулся моей руки:

– Прошу прощения, леди Эона, я не хотел тебя напугать.

Я выдавила слабую улыбку:

– Думаю, я просто устала, ваше величество.

Киго жестом подозвал к нам Виду:

– Принеси леди Эоне что-нибудь перекусить. И коврик. – После чего он поднялся. – Я оставлю тебя, отдыхай.

Через несколько шагов император уже стоял возле Тирона, объясняя ему, как правильно обтирать Дзю-Лонга. Я надеялась, что он переосмыслит свою стратегию и мы все же двинемся на восток. Пусть Киго и унаследовал от отца верность традициям и преданность тем, кто того не заслуживает, однако, от матери ему достались гибкость мышления и прозорливость.

– Я сам отнесу, – вдруг раздался голос Рико, и не успела я приготовиться, как он уже стоял передо мной, протягивая кусок черствого хлеба и полоску сушеного мяса.

– Спасибо. – Я взяла хлеб, избегая взгляда островитянина.

Его свободная рука сжалась в кулак.

– Как ты управляла мной? – спросил Рико.

– Не знаю. – Подняв глаза, я увидела его поджатые губы. – Рико, я правда не знаю.

– Тогда зачем?

– Смертей и так хватало.

– Ты можешь это повторить в любое время, когда пожелаешь? – Несмотря на суровое выражение лица Рико, в его голосе слышался страх.

– О чем ты, Рико? – Подоспевшая к нам Дела положила руку на его плечо и добавила, подчеркнув мой статус: – Ты возвышаешься над леди Эоной.

Рико стряхнул ее ладонь:

– Леди Эона как-то поработила мою волю. Остановила меня в бою.

– Поработила волю? – повторила Дела и вопрошающе уставилась на меня.

– Это правда, – признала я, понизив голос, – но я не понимаю как. В решающие, казалось, безнадежные моменты между нами будто нить протягивается.

– Только с Рико? Или у тебя есть власть над кем-то еще? – спросила Дела.

– Нет, только над Ри… – Я осеклась, оглушенная внезапной неприглядной истиной. – Да. Еще над лордом Идо. Там все немного иначе, но я связана с обоими.

– Рико и лорд Идо, – задумчиво протянула Дела. – Что у них общего?

– Ничего, – холодно отрезал островитянин. – У меня ничего общего с этим подлецом.

Дела вдруг побледнела:

– Ошибаешься. – И встревоженно посмотрела на меня. – Вас обоих исцелила леди Эона.

Мы переглянулись, признавая неоспоримое.

– Обмен хуа, – сказала я. – Моя сила текла через тебя, Рико. Как и через Идо во дворце.

Островитянин затаил дыхание:

– Так это цена жизни? Пожертвовать свободой воли? Свершать то, что противно моей природе?

– Я не знала! – крикнула я.

– Это я попросила леди Эону исцелить тебя, – вмешалась Дела.

– И оказала мне медвежью услугу, – резко бросил Рико. – Разве я мало отдал общему делу? Теперь у меня нет даже собственной воли.

– Но я не могла позволить тебе умереть, – глухо произнесла Дела и вновь потянулась к островитянину, но он отступил.

Я поймала Делу за руку. Не время ей признаваться в своих чувствах.

– Возможно, есть способ разорвать связь, – сказала я. – В фолианте.

– Я поищу, – заверила она.

– А если нет такого способа, – зыркнул на меня Рико, – то я навеки в твоей власти?

– Я не воспользуюсь ею снова, – пообещала я. – Клянусь.

– Рад слышать, – хмыкнул Риом. – Но ты отъявленная лгунья, и я не в силах тебе помешать.

– Рико! – ужаснулась Дела.

Но островитянин лишь окинул ее колючим взглядом и прошагал на другую сторону поляны.

– Он не то имел в виду. – Глядя вслед островитянину, Дела сжала мою ладонь. – Я немедленно начну поиски.

И она достала из-под туники дневник.

Я медленно разжала руку. Жесткие края хлеба оставили глубокие вмятины на ладони. Я не могла винить Рико за гнев, ведь и сама так же злилась, когда лорд Идо лишил меня воли. А теперь, если Дела права, я связала себя с Идо, исцелив его сердце.

Я содрогнулась. Мне не нужна власть над ним. Я не хочу иметь ничего общего с этим предателем. Однако его последний крик все еще тянулся между нами, точно паучья нить.

– Моя леди, – прервал мои мрачные мысли голос Виды. Она вручила мне потертый коврик: – Для сна.

Пробормотав слова благодарности, я взяла свернутое полотно и расстелила за спиной. При любом движении бедра отчаянно ныли. Усталость проникла в каждую косточку тела. Мне не хватало сил, даже чтобы жевать хлеб – слишком жесткий. Я стянула с нитки еще один сухофрукт и осторожно опустилась на коврик. Ощутила твердость земли и запах пожухлых листьев и сырой почвы, но через мгновение уже провалилась в сон.

* * *

Разбудило меня желание облегчиться. Высоко в небе висела половинка луны, озаряя серебристым светом кроны деревьев. Пение птиц сменилось шорохом ночных хищников и назойливым жужжанием насекомых. Сквозь щелки приоткрытых век я увидела съежившиеся силуэты спящих людей и настороженную, напряженную фигуру одного из гвардейцев. По моим подсчетам, время близилось к полуночи – я могла урвать еще как минимум четыре-пять часов драгоценного сна. Может, если лежать неподвижно, получится снова уснуть…

Не судьба. Я с трудом встала на колени, морщась от боли. Каждая мышца отчаянно протестовала. С тихим ворчанием я наконец поднялась на ноги и поковыляла к линии деревьев, заставив караульного оглянуться. Это был Юсо; в лунном свете его лицо с острыми чертами казалось высеченной на дереве гравюрой. За ним, уставившись в ночной небо, сидел еще кто-то. Судя по прямым плечам и бледной бритой голове – император. Наверное, его призраки вернулись.

Затекшие мышцы, длинная юбка и поход по нужде – не самое лучшее сочетание. Я так долго провозилась за деревом, что не сомневалась – Юсо уже отправился меня искать. И не удивилась, когда, едва шагнув обратно на поляну, встретила и его и императора.

– Я думал, ты заблудилась, леди Эона, – сказал капитан.

– Нет. Отошла совсем недалеко.

– Возвращайся на свой пост, капитан, – тихо велел император.

Юсо поклонился и направился к краю лагеря, и, только когда он вновь встал в караул, Киго произнес:

– Посиди со мной.

Я заморгала, удивленная приказом. Слышалась в нем какая-то безотлагательность. Император все же на меня разозлился?