Феликс не встречался с Вердозо на войне, но, насколько он слышал, герцог воевал и в бою труса не праздновал, часто оказываясь в самой гуще битвы. В мирной жизни Рикардо слыл поборником старых традиций и не раз выказывал недовольство альянсом между людьми, ардарами и туатами. Он считал, что совместной победой над общим врагом следует и ограничиться, не пуская цветных и глинолобых, как зачастую за спиной называли ардаров, дальше границ их королевств. Одним из воплощений таких убеждений герцога стал запрет – как только Рикардо был назначен наместником Пейрама – на пересечение границы провинции, без особого разрешения, любым туатом или ардаром. Тем большим было удивление Ройса, когда он встретил на ферме Азхола юного Телламата, неведомым образом не попавшимся на глаза Лесной страже.

В то же время, в герцоге не было той внутренней гнили, каковая отличала отца и сына Вилардо. Какими бы не были принципы Вердозо, придерживался он их всегда и не менял в угоду текущему моменту. Да и немудрено. Энцо приходился герцогу племянником по материнской линии: сестра Рикардо в своё время вышла замуж за Вилардо-старшего.

С родственниками мужского пола герцогу вообще по жизни не везло. Хоть он и сочетался в положенном возрасте браком с графиней Амалией Тиффиан, женитьба принесла ему лишь новые земли: детьми Единый так и не наградил. Братьев у Рикардо не было, только три сестры. Все они, выйдя замуж, рожали исключительно дочерей, кроме единственного исключения в лице Энцо Вилардо. Так что маленький граф с детства рос с уверенностью в своей исключительности, понимая, что рано или поздно станет обладателем герба герцогов Вердозо.

– Феликс, не спи, – он почувствовал толчок в бок. Койт. – Сейчас, похоже, твоя очередь.

Ройс обратил взгляд к трону. Перед площадкой вновь объявился глашатай, в очередной раз глянул в свиток и провозгласил.

– Барон Феликс Ройс, вы обратились за королевским правосудием. Подойдите к королю и изложите ваше дело. – Как только Ройс сделал шаг вперед, чиновник продолжил.

– Герцог Рикардо Вердозо, вы обратились за королевским правосудием. Подойдите к королю и изложите ваше дело.

Феликс, старясь держаться прямо, как на параде, прошел к трону, поднялся вверх и, не доходя трех ступенек до площадки, остановился. Он почувствовал границу зоны немоты: на одной из ступенек ему заложило уши, словно в них всунули кусок ваты, однако уже на следующей ступени это ощущение прошло.

– Барон. Герцог. – Стефан доброжелательно, как полагается сеньору, смотрел на стоявших перед ним аристо.

– Ваше величество, – в унисон поклонились оба. Ройс кинул взгляд на герцога. Рикардо смотрел только перед собой, на короля.

– Печально видеть двух столь доблестных мессиров по столь грустному поводу. Герцог, примите мои соболезнования. Я не имел чести знать вашего племянника, но смерть в столь юном возрасте – в любом случае невосполнимая потеря.

– Спасибо, ваше величество, – поклонился Рикардо.

– Барон Ройс? – Стефан обратился к Феликсу. – Мне рекомендовал вас наш друг, Койт Мелвилл. Он охарактеризовал вас с самой лучшей стороны.

– Достопочтенный Мелвилл слишком добр ко мне, ваше величество, – поклонился Феликс.

– Кстати, не родственник ли вы барону Корнелиусу Ройсу?

– Сын, ваше величество.

– Ах, даже так. Примите мое восхищение вашим отцом, барон. Я помню его в последние дни осады города, – глаза короля будто подернулись туманом. – Мне тогда было всего пять лет. Ваш отец храбро сражался за меня, барон, и пал смертью героя. Сдается мне, что вы тоже воевали?

– Истинная правда, ваше величество. Я сражался у стен Вилинира, в битве за Ярсис и у перевала Странников.

– Иными словами, прошли всю войну. Достойно восхищения. Но сейчас вы не у нас на службе?

– Нет, ваше величество. После изгнания мрунов я вышел в отставку и с тех пор проживал, за редкими исключениями, в своем родовом имении, в Северной марке.

– Понятно. Итак, – король откинулся на спинку обитого горностаевым мехом трона, – мессиры, начнем, пожалуй, с барона. Барон, расскажите о вашем споре с графом.

Ройс, кратко изложив суть спора, возникшего между ним и Энцо, перешел к описанию роковой для Вилардо ночи.

– И тогда граф, а также сопровождавшие его одиннадцать воинов, напали на меня и моих людей, ваше величество, – закончил свой рассказ Ройс. – И мало того, что нападение свершилось на моей земле: со мною было всего пятеро, из которых один был убит и двое – тяжело ранены. Я глубоко сожалею о случившейся трагедии, но я защищал свои земли, честь похищенной девушки и собственную жизнь, в конце концов. Но я приму любое решение вашего величества.

– Похищение девицы. Двенадцать против шестерых. Да еще не чужой земле. – Стефан нахмурил брови, посмотрел на Вердозу. – Что скажете вы на это, Рикардо? Мы глубоко чтим ваши заслуги перед троном, однако…

– Ваше величество, – откликнулся герцог. – Возможно, мой племянник был чересчур…вспыльчив. Однако, во-первых, изучив документы, я считаю, что у него были причины на то, чтобы считать Дубовую падь своей землей. И, следовательно, у Энцо было право, освященное вековыми традициями… – Ройс стиснул зубы, чтобы ненароком не перебить герцога, что было бы неуважением к королю, однако тот и сам прервал Вердозо.

– Традициями, к которым, если не ошибаюсь, неодобрительно относился мой дед и искоренял мой отец, – Стефан недовольно дернул щекой. – И я не вижу причин, чтобы относиться к этому обычаю по-иному.

– Традиции остаются традициями, ваше величество, – ответил герцог. – В любом случае, думаю, ваше величество согласится, что жизнь аристо не стоит жизни какой-то там простолюдинки. – Король нахмурился, но ничего не сказал.

– Во-вторых, Энцо, как вы позволили себе заметить, ваше величество, еще юн…был. Тогда как барон Ройс – умудренный жизнью воин, ветеран войны с мрунами. Как более опытный и мудрый из двух спорщиков, барон, несомненно, мог и должен был не доводить дело до кровопролития.

– Однако, – заметил Стефан, – ваш племенник напал на мессира Ройса. – Я сказал бы, что затруднительно призывать к рассудку человека, который пытается тебя убить.

– И, в-третьих, ваше величество, – продолжил герцог, – барон Ройс вынудил моего племянника напасть, нанеся ему тяжкое оскорбление, утверждая сначала, что граф Лоис Вилардо – не отец Энцо, а затем признавшись в убийстве Лоиса, – герцог наконец, позволил себе метнуть в сторону Феликса взгляд, исполненный ненависти.

– Вот как? – король взглянул на Ройса. – Это правда, барон?

– Конечно, нет, – ваше величество, – возмущенно ответил Ройс.

Если бы Феликс не готовился к этому вопросу с той секунды, как увидел герцога возле колонны, вряд ли бы он смог солгать столь достоверно. А будь это лет десять назад, даже столь долгая подготовка не принесла бы результата. Но с тех пор прошло слишком много времени, а сам Феликс пережил слишком многое и многих, чтобы верить, что в любой ситуации надо говорить только правду. Королю сейчас не объяснишь, что Ройс смотрел в глаза Энцо и видел в них, что молодой граф уже всё решил и взвесил, в том числе двойное превосходство в воинах и своего дядю-герцога, который защитит племянника от королевского гнева из-за убийства вассала короля. И Феликс тогда просто бросил два камешка на свою чашу весов.