– Нет, – сказала Алла Сергеевна с горечью. – Возле нее только Ольга Дмитриевна была. Ни сын, ни муж…

– Странно, – задумчиво протянула я. – А кто она?

– Подруга Елены Николаевны. Они с самого детства не разлучались. Ольга для нее была кем-то вроде компаньонки. Даже замуж не вышла. Когда Кирсановы этот дом построили, Ольга продала свою двухкомнатную квартиру в центре и переехала вон в ту хрущевку. – Кухарка показала через окно на обшарпанный панельный дом, одиноко торчавший посреди пустыря.

– Редкая преданность, – удивилась я.

– Точно. В больнице Ольга до самого конца от Елены Николаевны не отходила. Та умерла у нее на руках. А уже потом, после всего, Ольга больше ни разу не переступила порог нашего дома, как отрезало. Она и так-то хозяина не особенно уважала, оттого и за подругу беспокоилась, а после смерти Елены и подавно.

– Она, похоже, необычная женщина.

– Немного странная, но что касается Кирсанова и его сына, то я ее понимаю. Андрей тут жениться собрался, так на помолвке такое случилось…

Она в красках поведала мне о том самом случае на вечеринке, свидетелем которого я случайно оказалась.

– А со свадьбой и вовсе намудрили, – закончила Алла Сергеевна возмущенно. – Взяли и отменили в последний момент. Невеста, дескать, срочно домой подалась. А я продукты закупала, готовила. Столько всего пропало!

– Невеста, наверное, красивая?

– Обыкновенная, – буркнула кухарка, все еще расстроенная из-за протухшей провизии. – Андрей мог бы себе и получше найти. А уж характер у девки – не приведи господи. Чисто мартовская кошка… Психованная какая-то, и взгляд у нее блудливый, – пояснила она, заметив мое недоумение.

– Чем же она Андрея-то зацепила?

– Сама не пойму. Девок у него всегда хватало, причем не чета этой Саше, но чтоб жениться…

– Наверное, влюбился. Говорят же: любовь зла… – предположила я, сама не веря тому, что говорю.

– Это вряд ли. По-моему, он ее боялся…

Вот это новость! Но выяснить до конца, что имела в виду Алла Сергеевна, мне было не суждено. Хлопнула входная дверь, и наш разговор прервался. Кухарка подскочила и засуетилась. Сообразив, что продолжения не последует, я, в свою очередь, вернулась к своему ведру и вяло поплелась на второй этаж.

Делая вид, что занимаюсь уборкой, я все время думала о своем разговоре с Аллой Сергеевной. Приходилось признать, что разжиться удалось немногим, если не считать последней фразы, смысл которой так или иначе оставался для меня загадкой.

Остальное либо не имело значения, либо было мне известно. То, что Саша была неподходящей кандидаткой в супруги миллионерскому сынку, уже стало абсолютной истиной, но куда же она подевалась так вовремя и кто именно решил эту проблему столь радикальным способом – по-прежнему неизвестно.

Не было ничего необычного и в том, что Кирсанов в конце концов решил заменить первую жену на более молодую Вику. Как ни печально, увлечение стареющих ловеласов молоденькими курочками превратилось сегодня в какую-то болезнь, что-то вроде ветряной оспы. К тому же, эта история произошла довольно давно и с Сашей никак не связана, а значит – для меня бесполезна.

Я вынуждена была признать, что пока моя рискованная экспедиция не принесла никаких результатов. Я все еще топталась на месте. Уверенность в том, что Кирсанов или его сын причастны к пропаже невесты, только окрепла, но доказательств у меня нет.

Впрочем, оставалась еще подруга его бывшей жены. Насколько я могла понять, она ненавидела Кирсанова, поэтому с ней стоило встретиться. Может быть, у нее мне удастся выяснить что-нибудь более конкретное. Ненависть – чувство сильное, а главное – живучее…

Покончив с коридором, я толкнула ближайшую дверь, вошла в комнату и оказалась в спальне Вики. Обстановка была безусловно дорогой и подобрана с большим вкусом. Я сразу почувствовала опытную руку дизайнера. Белоснежная итальянская мебель на фоне нежно-голубого французского ковра смотрелась особенно празднично. Сквозь большие, до самого пола, окна сюда проникало много солнца, комната была пронизана светом и казалось воздушной.

«Интересно, имела ли первая жена такую же шикарную спальню?» – неожиданно промелькнуло в голове. Я недоверчиво хмыкнула.

Вика, признаться, во всей этой истории не интересовала меня вовсе. Ей, на мой взгляд, нечего было делить с Сашей. Разве только допустить, что она ревновала к ней Андрея – своего давнего поклонника. Но, во-первых, расстались они по инициативе самой Вики, а во-вторых, Вика так славно устроилась рядом с его отцом, что вряд ли стала бы рисковать своим положением из-за глупой ревности. К тому же я все время помнила, что в тот вечер Вика оставалась дома, а мы повезли Сашу в гостиницу.

Короче, Вика меня не интересовала, поэтому я не стала задерживаться в ее комнате и, осторожно прикрыв за собой дверь, двинулась дальше.

Соседняя дверь оказалась запертой. Я покрутила ручку, даже подергала для верности, но результата не добилась.

Следующей была спальня Андрея. Прежде чем войти, я прислушалась, не появился ли кто-нибудь из хозяев, которые могли бы застукать меня на месте преступления.

В комнате царил образцовый порядок, который нарушали только многочисленные пестрые афиши и постеры. Ими были сплошь увешаны две стены. На одном плакате, где была изображена вся группа, я заметила Сашу. Теперь я, наконец, смогла понять свои странные ощущения, возникающие всякий раз при взгляде на нее. Все дело в ее глазах. Таких уставших и циничных. Подобный взгляд никак не мог принадлежать юной девушке. Стоя лишь на пороге жизни, она уже потеряла надежду, иллюзии, те золотые фантастические сны, что должны были сделать ее молодость одним бесконечным праздником. Несмотря на приклеенную к ее лицу улыбку, можно было понять, как сильно она ненавидит весь мир.

Я поспешила отойти от плаката, неприятно пораженная своим открытием.

Заглянув в стенной шкаф-купе, я убедилась, что Андрей действительно бежал из города в страшной спешке. Весь его гардероб оказался на месте, значит, домой он не заходил.

В шкафу не обнаружилось ничего заслуживающего внимания, и я переключилась на секретер, так как больше не нашла ничего подходящего, что могло бы скрывать какие-то тайны. Не в постели же мне искать улики, в самом деле.

Обследовав секретер снаружи, я наугад выдвинула один из ящиков. Он был почти пуст. Несколько журналов, музыкальных и порнографических, визитки, три пачки сигарет – сплошная ерунда.

Второй и третий ящики мало чем отличались друг от друга: оба были доверху забиты письмами. От резкого движения несколько штук упали на пол. Я подняла их и заглянула в конверт, что был сверху. Достав оттуда листок в клеточку, я прочла несколько фраз из письма, написанного круглым детским почерком:

«Милый Андрюша. Если б ты знал, как я обожаю тебя и твои песни! У меня есть одна мечта, самая, самая: хочу иметь маленького Андрюшеньку…» Дальше следовали откровенные подробности о том, где и как это нежное существо собирается осуществить свою мечту. Я покраснела и, не дочитав послание, торопливо сунула его обратно в конверт, а следующий открывала с опаской. Как оказалось, не напрасно, потому что в нем, кроме короткой записки с подробным адресом и телефоном, была еще и фотография голой блондинки, призывно раскинувшейся на шелковых простынях. Блондинке было хорошо за тридцать, и, хотя она неплохо сохранилась, выглядела довольно нелепо.