«Зато я так соскучился по нашему милому задушевному общению, что не отпущу тебя, пока вдоволь не наговорюсь!» Неприкрытое торжество.

— И о чём же ты хочешь говорить?

Что ж, придётся сдаться, тем более что он прав — я не могу уйти отсюда. Пока не могу...

«Исключительно о твоих ошибках.»

— И много их было? — Я содрогаюсь.

«Вообще-то, настоящая ошибка была всего одна, и ты её правильно понял.»

— А именно?

«Твоё времяпрепровождение с гномкой.»

Я вздыхаю:

— Да, тут отпираться бессмысленно...

«Она плохо на тебя влияет, — авторитетно заявляет голос, — ты начинаешь делать глупости.»

— Можно подумать, раньше я глупостей не делал...

«Раньше это были лично тобой взращённые глупости, а теперь ты идёшь на поводу, противно подумать, у кого — у несовершеннолетней гномки!»

Прямо-таки строгий дядюшка, выговаривающий нерадивому племяннику за разбитый кувшин и пролитое вино.

— Я заметил...

А что толку отпираться?

«Ты начинаешь геройствовать, а это вредно для здоровья!»

Так, наставления ещё и не думали заканчиваться.

— Прости, больше не буду.

М-да, звучит не очень-то искренне.

«А я полагаю, что будешь, и не один раз, — вздыхает голос. — Надо всё же становиться более рассудительным и спокойным.»

— Да куда уж рассудительнее?! Хорошо, торжественно клянусь, что в следующий раз, когда на моём пути появится девица в затруднительном положении, я пройду мимо! А ещё лучше — отползу в кусты! В крайнем случае, там и зазимую...

«Ай, как мы разозлились! — Радость и ликование. — Кстати, о девицах...»

— Каких ещё?

«Которые инкогнито посещают тебя и оставляют на память роскошные узоры на лице.»

Я чувствую, как в груди начинает закипать бешенство.

— Закрой эту тему! Раз и навсегда! Я не буду её обсуждать!

«Хочешь сказать, что подставил лицо под иглы палача по своей воле?» — Вкрадчивый шёпот.

— Ты знаешь, что нет! — Я почти кричу. — Я не мог ничего сделать!

«Пожалуй, — соглашается голос. — Ты всего лишь мог избежать этой ситуации. В самом начале. На кой фрэлл ты решил поучить малолетнего выродка уважительному отношению к старшим?»

— Он первый начал!

«Великолепное оправдание, — сокрушается голос. — А сколько нам лет? Пять? Десять? Да, пожалуй, не больше... Ты что, считал, что всё сойдёт тебе с рук?»

— Ну-у-у-у...

Наверное, считал.

«Положим, я тоже немного виноват, — признаёт голос. — Но ради всего сущего, зачем? Зачем ты полез в самую глубокую яму, которую только нашёл?»

— Я не лез...

«Вожжа под хвост попала?»

— Нет у меня никакого хвоста!

Я был близок к тому, чтобы взвыть.

«Ну, положим, хвост-то у тебя в наличии имеется, — не обратив внимания на моё возмущение, продолжает голос. — Уж мы-то с тобой это знаем, не притворяйся! Правда, потревожить его вожжой достаточно сложно... Скорее даже — невозможно...»

— Оставь в покое мои конечности. — Я поспешил сбить своего собеседника с любимого «конька». — Я предпочитаю о них не вспоминать...

«Когда-нибудь придётся. Как тебе понравилась Нэгарра?»

— Омерзительно.

При одном только воспоминании виски начинают ныть.

«Вот-вот. Понимаешь, что лучше её избегать?»

— Теперь — понимаю.

«Обещаешь, что примешь мои слова к сведению?»

— Обещаю.

«Опять врёшь, — усмехается голос. — Ну и фрэлл с тобой! Мне остаётся только одно: почаще тебя навещать.»

— Жду с нетерпением. — Я вяло пытаюсь пошутить.

«А всё-таки она хороша, верно?»

— Кто — она?

К чему эти подначки?

«Эльфийка, кто же ещё? Небось пожалел, что у неё было мало времени.»

Ах ты, сволочь!

— Ты же знаешь, что ЭТО меня не интересует!

«Знаю, — вздыхает голос. — И очень переживаю по этому поводу. Но не расстраивайся, я всегда буду с тобой, любовь моя!»

— Не смей так ко мне обращаться!

«Ну кто же будет любить тебя так же бескорыстно и искренне, как я? И вообще — давай-ка хлопнем глазками, встанем и посмотрим на нашего нового хозяина!»

Спор я проиграл. В который раз? Уверен, что не в последний... В самом деле, кому под силу одержать верх над своим внутренним голосом — этим бесконечно мудрым, беспредельно ехидным и по-настоящему понимающим тебя собеседником? Собеседником, который лучше всех прочих знает, когда нужно просто помолчать...

Я чихнул. Ресницы стукнулись друг о друга с лязгом рыцарей в полном боевом доспехе — возвращение в неуклюжее тело показалось нереально лёгкому (на какое-то время) сознанию изощрённой пыткой. Но лёгкость никуда не исчезла: она ударила в голову, как выдержанное десятилетиями вино. Я чувствую, что могу всё. Ну, почти всё. Например, пойти и набить кому-нибудь физиономию. Или кого-нибудь поцеловать. Не важно, что результат в обоих случаях будет одинаковым: затрещина, которая надолго выведет меня из строя, — но сейчас мне так легко и весело, что...

Я ли открыл глаза в одной из комнат постоялого двора?

Сажусь на постели — когда меня успели сюда перенести? — и голова тут же начинает танцевать что-то очень изящное и запутанное. Ничего, прорвёмся!

Из смежной комнаты доносятся голоса. Два голоса. И оба мне хорошо знакомы, потому что один принадлежит косвенному виновнику появления узора на моём лице, а другой — человеку, которого я знаю под кличкой «Мастер». Десяток шагов кажется непреодолимым расстоянием, но я одерживаю победу над Пространством и заглядываю в дверной проём.

Так и есть, Бэр собственной персоной. Виноватый и пришибленный. Рядом на кровати лежит Мэтти, не принимающий участия в разговоре, что и неудивительно, поскольку он всё ещё спит. Мастер — всё в том же походном костюме, только без накидки, отсутствие которой позволяет мне наконец-то увидеть лицо моего «хозяина» целиком. Что сказать? Открывшаяся картина вполне меня удовлетворяет. Он, несомненно, умён и опытен. А ещё — добр. Возможно, Бэр этого не замечает, потому что робко отводит взгляд, но серые прищуренные глаза полны снисходительного лукавства, хотя в голосе старательно звенят стальные нотки:

— Признаться, я ожидал от вас большего. Как видно, старею... — притворно сокрушается Мастер.

— Мы делали всё возможное...

— Я вижу. — Мастер кивает в сторону Мэтти. — Особенно отличился твой напарник. Полезть в пасть к оборотню с голыми руками! Чему я вас учил, спрашивается, все эти годы? Напрасно потратил время!