Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Зато я против! – воскликнула Надежда, вмиг приходя в раздражение от своей промашки. Как она могла забыть, что с этим типом следует держать ухо востро! Ему бы только ёрничать да подкалывать ее. – И давай уйдем отсюда. Больше ничего интересного здесь все равно не найдем.
– Как знать, как знать, – пробормотал Владимир.
Он цепким взглядом обвел чердак и только после этого пошел следом за девушкой.
– Слушай, может, я чайку поставлю, а? – запанибратски обратился к ней молодой человек, когда оба спустились вниз.
У Надежды от пыли першило в горле, и она с радостью кивнула:
– Только приведу себя в порядок и руки вымою. Хорошо?..
Наверное, чашка чаю на Руси в определенные моменты жизни приобретает значимость не меньшую, чем трубка мира у североамериканских индейцев. После совместного чаепития среди его участников порой воцаряются такое взаимное согласие и душевное благорасположение, о которых еще час назад и подумать было бы нельзя.
К столу Надежда выставила варенье из заготовок тетки Нилы. Перебирая банки в стенном шкафу, устроенном на галерейке, она машинально отметила, что вроде бы никто из квартирантов здесь не рылся, следовательно, не посягал на чужое, что определенно говорило в их пользу. Но вот чем же все-таки занимается эта троица в тихом провинциальном Коврюжинске? Неужели только собирает и перепродает старые вещи? Несолидно как-то, да и вряд ли выгодно материально…
Считая, что имеет полное право знать, Надежда завела об этом разговор, как только представилась возможность.
– Если вы все трое художники, то почему не рису… не пишете портреты, пейзажи, натюрморты? – спросила она.
– Пишем, пишем, – заверил ее Владимир. – Но всему свое время. Здесь мы как бы в творческом отпуске – набираемся впечатлений, обдумываем замыслы…
– Это когда двое твоих приятелей отправляются спозаранок куда-то на машине?
Надежда уже на следующее утро после сбора в доме всей троицы увидела стоящую сбоку от палисадника бордовую «Ниву».
– Можно сказать и так.
– А затем вы на пристани самоварами торгуете и прочим старьем?
Ее собеседник не спеша отхлебнул чаю из чашки с веткой сирени на боку и принял глубокомысленный вид.
– Мы не торгуем, мы спасаем, – наконец изрек он. – Видела тот поднос, что Богдаша на дворе уже вторые сутки отдраивает?
– Это ту закопченную прямоугольную штуковину с ручками? Я бы к ней даже пальцем не притронулась ни за какие коврижки!
– И многие поступили бы точно так же, – заметил Владимир. – Хозяйка этой, как ты выразилась, закопченной штуковины действительно выгребала на нее золу из печки. А до нее наверняка так поступали ее мать, ее бабушка, ну и так далее.
Надежда усмехнулась:
– И откуда тебе известно про бабушку? Она что, на том подносе расписалась и дату поставила?
– Не расписалась и дату не поставила. Зато там стоит клеймо известной ювелирной фирмы, и сделана эта штуковина из серебра лет сто назад. Антикварная вещица, одним словом.
– Что, правда? – удивилась девушка.
– Чистая правда. Не сойти мне с этого места. – И Владимир, чтобы подтвердить свои слова, поплотнее уселся на стуле и с видимым удовольствием отправил в рот очередную ложку смородинового варенья.
– И вы этот поднос тоже продадите?
– Вряд ли. А если и продадим, то только в хорошие руки, понимающему в таких вещах толк человеку, а не какому-нибудь там барыге, который его немедленно перепродаст абы кому, лишь бы побольше заплатили.
Надежда задумалась, а потом все-таки спросила:
– Но, выходит, вы тоже барыги? Вряд ли вы всем этим собирательством и куплей-продажей в ущерб себе занимаетесь.
Вопрос явно пришелся Владимиру не по нутру. Он недовольно поморщился.
– Это смотря как на это взглянуть, – наконец произнес он. – Вон у той бабки поднос наверняка сгинул бы в скором времени, а так она деньги за него получила, по ее меркам, немалые.
– А по твоим?
Он посмотрел ей в глаза и спросил:
– Хочешь начистоту?
Надежда кивнула.
– Вот ответь, как экономист, соразмерны ли деньги, которые получают наши, прости господи, звезды эстрады и ведущие сотрудники, к примеру, твоего института, с пользой, что те и другие приносят государству и людям?
– Ну, польза – это понятие растяжимое… – протянула Надежда, понимая, что не готова вести аргументированный спор на подобную тему. – Удовольствие, которое получают зрители в зале, тоже чего-то да стоит.
– А всем ли по карману это удовольствие?.. Вот то-то же. Раньше на всех заметных культурных мероприятиях лучшие места занимали так называемые блатные, теперь – богатые. И зачастую это совсем не те люди, которые понимают то, что они смотрят или слушают. Согласись…
Надежда покивала.
– Раз так, давай оставим тему купли-продажи в покое. Одно могу сказать: мы стараемся никого не обидеть и особо ценные вещи неизвестно кому не предлагать.
– Значит, вы ездите по городам и весям, ищете, что может представлять для вас интерес…
Владимир продолжил:
– Зачастую приводим в порядок, реставрируем. Этим, кстати, Богдаша занимается. У него золотые руки, из ничего конфетку может сотворить.
– А еще он что-нибудь делать умеет, этот ваш золоторукий Богдаша?
– Наш Богдаша? – удивленно переспросил ее собеседник. – Да он считается одним из самых талантливых монументалистов. Его работы отмечены многими премиями, в том числе международными. Особенно почему-то его любят японцы. Возможно, их потрясает размах Богдашиных работ.
– Никогда бы не подумала. Он всегда такой взлохмаченный, нечесаный, а его свитеру, наверное, лет десять.
– Точно подмечено. Но в этом вся суть его художественной натуры. Богдаше плевать, во что он одет и как выглядит. Когда его обуревает вдохновение, он вообще может о свитер кисти вытирать, а потом в нем же отправиться на свидание.
– А Филипп?
– Филипп у нас эстет и книжный график. Его любит творческая интеллигенция. Из тех, для кого важнее внутреннее содержание, а не внешний антураж. Он парень мастеровитый.
– «Парень» – ему как-то не идет. Ваш Филипп весь как из прошлого века.
– У тебя просто глаз алмаз, – усмехнулся Владимир. – Коржик очень старается соответствовать предкам. У него ведь в роду тот самый предприниматель Корш, что основал театр. Слышала о таком?
Надежда помялась:
– Наверняка слышала, только подзабыла подробности. Расскажешь как-нибудь?
Владимир, честно говоря, помнил только, что друг точно рассказывал о своем предке. Но было это еще в начале их знакомства, поэтому многое выветрилось из памяти. Однако марку держать следовало.