Мысли её вернулись к древнему пергаменту, с его «неполными» по словам Вазима Хараба указаниями, и красной капелькой в углу. Один медальон с изображением такой капельки они обнаружили в свежевырытой яме у Источника Чаши, а другой — в монастырской лечебнице. Что же связывает эти два медальона, и какое отношение они имеют к смерти лондонского купца Натаниэля де Бира?

— Отцу Годфри ни за что не разобраться в этом деле, пока мы не покажем ему письма, — вздохнул Гервард.

— Знаю, — неохотно признала Гвинет. — Ох, и разозлится же он!

— Нам он ничего не сделает, — заметил Гервард. — Мы спасли ему жизнь!

— Значит, отнесём письма завтра? — спросила Гвинет. Слова брата заметно подбодрили её.

Гервард кивнул.

— Отнесём, когда закончим утренние дела.

Гвинет задула свечу и поглубже закопалась в одеяла. Но сон её не был спокоен. Закрывая глаза, она слышала крики тонущей леди Кэрфакс, а снилось ей то малиновое платье на снегу, то чёрные с золотом башмаки Натаниэля де Бира возле окрашенного кровью ручья.

Ночью снова выпал снег, так что с утра Гвинет с братом пришлось помогать Уоту и Хенкину прокапывать через весь двор тропинку к воротам трактира. Почти все постояльцы, что хотели уехать с утра, передумали и остались ждать, пока погода переменится.

— Хорошо ещё, что кладовая у нас полна, — ворчала Айдони Мэйсон, накладывая детям кашу. — Они же весь дом съедят, и нас впридачу. Скорей бы оттепель!

Гвинет улыбнулась. Совсем недавно матушка боялась, что никто больше к ним не приедет, пока убийца на свободе.

Расчистив двор, Гвинет и Гервард вышли на улицу и увидели одинокую фигуру, бредущую мимо торговой площади.

Гвинет так и подпрыгнула от удивления.

— Смотри, это же Урсус!

Отшельник редко появлялся в деревне. Может, это непогода пригнала его сегодня? Заметённая снегом келья — не лучшее место, чтобы укрыться от стужи.

— Урсус, постойте! — крикнула она и бросилась за отшельником, на каждом шагу увязая в снегу.

Урсус остановился. Гвинет ожидала встретить знакомую добрую улыбку, но лицо отшельника было мрачным и озабоченным. А если вспомнить, как странно он себя повёл при виде арабского пергамента…

— Не хотите зайти к нам и погреться у огня? — предложила она. — Отец и матушка будут рады.

Глаза Урсуса потеплели.

— Спасибо, не сейчас, — вежливо отказался он. — Мне нужно вернуться на Тор.

— Тогда хоть еды возьмите, — сказал Гервард. — Матушка как раз печёт хлеб — я вам сейчас принесу.

И не дожидаясь ответа, Гервард умчался в трактир.

— Не откажусь, — кивнул Урсус и добавил, испытующе глядя на Гвинет:

— Удалось ли вам прочесть тот пергамент, что вы мне показывали?

— Да, — неохотно признала Гвинет, которой снова стало не по себе. — Мы разыскали в Уэллсе Вазима Хараба, и он сказал нам, о чём там говорится. Там… ну… указания, как и где найти Святой Грааль.

Урсус прищурился.

— Значит, мастер де Бир искал клад, что ценится в христианском мире дороже всех сокровищ? Смелый человек! И очень жадный.

Гвинет обратила внимание, что Урсус ни капли не удивлён тем, что Грааль спрятан так близко от Гластонбери. Может, он с самого начала знал, о чём говорится в пергаменте?

Появился Гервард с двумя хлебами, завёрнутыми в чистую тряпицу.

— Вот! — сказал он, вкладывая своё подношение в руки Урсусу. — Матушка сказала, чтобы вы приходили в трактир, если захотите ещё.

— Передай ей мою искреннюю благодарность, — церемонно поклонился Урсус и, снова повернувшись к Гвинет, сказал тихонько:

— В своё время всё будет найдено, дитя моё, но некоторым вещам лучше оставаться сокрытыми. И тому, кто ищет, не следует забывать об этом.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к Тору.

— О чём это он? — удивился Гервард.

— Я рассказала ему, что Вазим Хараб прочёл в нашем пергаменте, — объяснила Гвинет. — А он повёл себя как-то странно, будто заранее знал, что там написано.

— Так он что, с самого начала мог все прочесть? — спросил Гервард, подтверждая подозрения сестры.

— Но тогда получается, что Урсус нам солгал! — возразила Гвинет. — Не может такого быть!

— Может, если он М, — напомнил ей Гервард.

Гвинет хотела сказать, что это невозможно, что их добрый друг не может быть хладнокровным убийцей, но слова замерли у неё на губах. Уж слишком странно вёл себя Урсус в последнее время. Пусть он даже и не М, но что-то он точно скрывает!

— Он ведь помогал нам, — сказала она, наконец.

И тут за шиворот ей свалилось что-то мокрое и холодное. Она развернулась и увидела на другой стороне улицы близнецов Торсонов. Амабель согнулась пополам от хохота, а Айво, не теряя времени, слепил второй снежок и запустил его прямо Герварду в лицо.

— Ты об этом пожалеешь! — взвыл Гервард, хватая пригоршню снега.

Ещё мгновение — и снежки засвистели в воздухе. Они разбивались о стены домов, падали, но многие достигали цели, вызывая у жертвы восторженный визг. Руки Гвинет застыли от холода. Вот она наклонилась, чтобы избежать брошенного Амабель снежного снаряда. Хлоп!

— Ах вы, головорезы! — завопил кто-то у неё за спиной. — Вот я отцу вашему пожалуюсь!

Гвинет обернулась, и увидела красного от злости Риса Фримена с белой залепленной снегом бородой. Снежок Амабель попал ему прямо в лицо.

— Простите, мастер Фримен, — крикнул Айво. — Мы вас не заметили!

Они с Амабель переглянулись и захихикали, явно не ощущая за собой вины. А потом и вовсе расхохотались в голос и припустили по улице. Мастер Фримен бросился за ними, поскользнулся и растянулся во весь рост.

Гервард зажал рот рукой, чтобы не прыснуть. Гвинет тоже с трудом сдерживала смех. Вдвоём они подошли к незадачливому лавочнику и помогли ему подняться на ноги.

— Головорезы, — ворчал он, отряхиваясь. — Будь я их отцом, непременно бы выпорол!

Все ещё ворча, он скрылся в дверях лавки.

— И ни слова благодарности, — заметил Гервард.

— От кого ты ожидал благодарности — от мастера Фримена? — усмехнулась Гвинет, смахивая с юбки налипший снег. — Пойдём лучше спросим матушку, можно ли нам сходить в аббатство. Надо отнести пергаменты отцу Годфри.

Служба третьего часа уже закончилась, и монахи выходили из часовни. Гвинет и Гервард подождали у ворот, пока не увидели Годфри де Массара под руку с братом Барнабасом. После вчерашних приключений отец Годфри выглядел бледным и усталым, а на запястье у него красовался свежий бинт. Как-то он отреагирует на то, что они ему скажут?