Впервые с тех пор, как ей удалось вернуть бриллианты, Белла почувствовала сомнения в правильности своих действий. Держа в руках сюртук, она повернулась к лорду Бингхэму, не зная, что предпринять.

— Итак, Белла. Что нам делать? Бриллианты у вас. Вы вернете их мне?

— Думаю, мне следует подождать, что скажет по этому поводу моя бабушка.

— Белла, они действительно мои по праву. Если вы не отдадите их мне добровольно, мне придется их у вас отобрать. Вы этого хотите?

— Что? — воскликнула она, ее глаза сверкнули презрением. — Вы угрожаете выстрелить в меня из пистолета? Что вы за человек, лорд Бингхэм? Что заставляет вас играть в такие немыслимые игры? Почему я должна верить тому, что вы мне сказали?

— Потому что я очень честный человек. Доверьтесь мне. Нечто произошло между нашими семьями много лет назад, когда ваша бабушка была еще очень молодой, и в этом оказались замешаны эти бриллианты. Моя бабушка вела дневник. В нем содержатся исчерпывающие объяснения того, что тогда случилось, а также подтверждение права нашей семьи на бриллианты. Если хотите, я покажу вам эти записи, но сейчас не время. Я должен вернуться к гостям.

Белла повернулась к двери:

— Думаю, мне следует вас покинуть. Я сказала кучеру ждать меня на углу улицы.

— Белла!

Она посмотрела на него. В его глазах застыло непреклонное выражение.

— Бриллианты.

Он медленно подошел к ней, протягивая руку.

Изабелла поняла, что он не выпустит ее из комнаты, пока она не отдаст ему ожерелье. Девушка неохотно сунула руку в карман своего сюртука, достала мешочек и протянула его лорду Бингхэму.

— Спасибо, — произнес он, принимая драгоценности.

— Что вы советуете мне сказать бабушке?

— Правду. Она поймет. Идемте, я провожу вас к экипажу — хотя я просто не понимаю, о чем думал ваш кучер, согласившись доставить вас сюда в подобном наряде.

— Я могу быть достаточно убедительной, если захочу. Моя улыбка способна покорить даже кучера.

— Какое же вы самовлюбленное и тщеславное создание, Белла Эйнсли!

— Вы можете считать это изъяном, однако порой моя уверенность приносит пользу.

Ланс покачал головой. Подобные женские умозаключения были выше его разумения.

— Некоторые вещи вполне могут лишить мужчину здравого смысла. Ваша улыбка — одна из них. Однако легкость, с которой вам удалось проникнуть в мой дом, говорит о том, что мне непременно следует обсудить с дворецким вопросы безопасности. Получается, любой негодяй с улицы может спокойно попасть сюда. Вы, случайно, не встретили кого-нибудь по пути?

— Нет… И я способна сама добраться до кареты.

— Я хочу убедиться, что вы покинули дом, будучи никем не замеченной. Я на этом настаиваю. — Забрав у нее сюртук, он терпеливо держал его, пока Изабелла продевала руки в рукава. — Прошу прощения, что порвал вашу одежду. Хорошая белошвейка может легко все исправить.

Положив руки на плечи Изабеллы, Ланс развернул гостью, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Я также хотел бы попросить прощения за вчерашнюю ночь, — спокойно заметил он. — Не помню, когда мне в последний раз приходилось приносить извинения, поэтому простите меня, если покажусь вам неуклюжим.

Однако Беллу оказалось не так просто смягчить.

— Ваша наглость и самоуверенность делают вам честь, если вы полагаете, будто после всего ужаса прошлой ночи вам достаточно успокоить меня парой слов сожаления. Вы можете просить прощения сколько угодно, однако это не оправдывает вас и вряд ли исправит то зло, что вы причинили моей бабушке.

Его лицо потемнело от раздражения, и Белла почти физически ощутила, как он пытается сдержать эмоции.

— Должен сказать, что ваше собственное поведение — то, как вы посмели тайно пробраться в мой дом, также не делает вам чести. И тем не менее я действительно сожалею, что напугал вас прошлой ночью. Как бы это ни выглядело, я не хотел, чтобы вы страдали.

— А я и не страдала. Я была просто в ярости потому, что вы имели дерзость поступить так, как вы поступили. А теперь, если вы не возражаете, я бы хотела все-таки вас покинуть.

Резко развернувшись, Белла направилась к двери. Ланс последовал за ней. Остановив ее, он поймал ее за руку и угрожающе прошептал.

— Конечно, вы можете идти, но прежде, чем вы это сделаете, Белла, я хотел бы высказать вам предупреждение. Всего лишь одно, назовите это советом, если пожелаете.

— Если мне понадобится совет, — возразила Белла, повернувшись к нему лицом и гневно сверкая зеленым огнем своих очаровательных глаз, — я вряд ли приду за ним к вам.

— Обычно я не принимаю гостей в своей спальне — но вы ведь и не моя гостья, верно? Если вы снова ворветесь в мой дом, проникнете в мою комнату и приметесь рыскать среди моих личных вещей, я запру вас здесь и не выпущу, пока не лишу вас чести. Вы меня понимаете?

Ощущая жар его тела и пряный, терпкий аромат одеколона, Белла была потрясена чувствами, вызванными в ней этим мужчиной. Изабелла испытывала гнев на него за то, что ему удалось разрушить возведенный ею вокруг себя барьер недосягаемости и безразличия. Она понимала, что отчасти сама напросилась, однако его поистине магнетическая привлекательность воздействовала на нее, несмотря на гнев и раздражение.

— Уверена, что вы именно этого и ждете, но я не доставлю вам подобного удовольствия. А теперь мы можем идти?

Он был к ней слишком близко, и Белла начинала себя чувствовать в высшей степени неловко. В груди росло глубокое сожаление о том, что она вообще решилась прийти сюда.

Ланс не выпускал ее руку. Теперь, когда вопрос о бриллиантах его больше не касался, он совсем не желал с ней расставаться. С точки зрения лорда Бингхэма, пришло самое время наказать дерзкую девчонку, чтобы она поняла опасность появления без приглашения в мужской спальне.

— Нет. Я еще с вами не закончил.

— Хотите сказать, что мне грозит опасность?

Ланс нахмурился, резко сдвинув брови, его синие глаза горели соблазнительным огнем.

— И очень серьезная, я полагаю. Скажите мне, Белла, кто-нибудь когда-нибудь целовал вас?

Ее смятение усилилось.

— Ни один мужчина не поцелует меня, кроме того, кого я сама захочу.

Порочная улыбка искривила его уста, когда взор его начал медленное путешествие по ее лицу, специально задержавшись на ее губах, прежде чем отправиться дальше, скользя по ее тонкой, стройной шее, касаясь манящей полноты ее упругих грудей, напрягшихся под тонким шелком рубашки. Ее бросающаяся в глаза женственность и пьянящий аромат духов пробудили в нем сильный приступ желания, и он ощутил знакомое возбуждение в чреслах.