— Девчонки из операционной рассказали, принц планирует жениться на дочке кого-то из серьезных чиновников, прямо из Смольного.

Сергей Валентинович сдержанно поздравил Гелу Аскеровича с обновкой, после чего двадцать третьего февраля две тысячи одиннадцатого года сделал себе подарок от моего имени — черный джип «BMW». Главный врач есть главный врач, товарищи. Обмывать покупку поехали большой компанией в Тайланд, приурочив поездку к Восьмому марта. Всем составом, кроме Костика, который так и не смог выбить неделю отпуска за свой счет. Семь дней пронеслись весело, вкусно и жарко. Оксана в первый раз за много лет вырвалась на моря без детей, отчего первый день не знала, куда себя засунуть, а на вторые сутки впала в полную эйфорию.

— Девочки, какое счастье иметь возможность приехать сюда, на другой край земли, в разгар холодов!

Рано утром Женька с Оксанкой оккупировали первую линию лежаков, а мы с Асрян приходили позже и заваливались рядом на полотенцах. На фоне борьбы с лишними килограммами Ирка употребляла только свежевыжатые соки со льдом; от невозможности ублажить свои вкусовые рецепторы она стала еще более циничной:

— Middle class — лучшая форма существования для нормальной семьи. И желательно не женскими, а мужскими руками. Так ведь, мадам Ефимова?

— Если в душе мир, так можно и просто, чтобы на жизнь хватало, госпожа Эппельбаум.

— Вот и живи просто, радуйся и не запаривайся. Особенно почаще думай о том, что мадам Сухарева сидит сейчас в Питере и мерзнет.

— Мадам Сухарева скоро будет мерзнуть в Берлине. Славка получил предложение в одну из центровых клиник.

— Откуда такая информация?

— Костик рассказал.

Ирка ничего не ответила, а я не стала провоцировать продолжение колкой перебранки. Слишком жарко, слишком расслабленно. Женька бросила кормить грудью несколько недель назад; в результате этого многомесячного процесса стала худющая, как щепка, и теперь не отказывала себе ни в алкоголе, ни в еде. За неровных два часа валяния мы втроем выпили по бокалу мохито и съели по мороженому. Солнце стояло в зените, и на душе было несказанно легко и хорошо. Женька ударилась в романтику:

— Девочки, надо поехать в Прагу. Вот это настоящая сказка! Сразу картинка перед глазами всплывает — Карлов мост, дождик накрапывает, а я с милиционером стою без зонтика, целуемся. Люди прохаживаются мимо, смеются, разговаривают, и никто на нас даже не смотрит. И вообще, все вокруг такое светлое и счастливое, хоть и дождь.

Ирка поморщилась.

— Что-то быстро у тебя, дорогая, гормональный фон после лактации восстановился.

Женька тут же выпрямила спину, шерсть на загривке встала дыбом.

— А ну-ка, уважаемый товарищ психиатр, где это ваши лишние двадцать кг? С чего это вдруг они куда-то запропастились? Может, кто-то наконец разволновал армянский гормональный фон?

— Даже не пытайся. Секс — не моя стихия, сразу говорю. И я не психиатр, слава тебе господи. Я психотерапевт. Ты, вообще, в настоящей психушке хоть раз была?

Препирались вяло, пока Оксанка не отвлекла более волнующей темой. Расслабление, еда и алкоголь своеобразно влияли на ход ее размышлений. Можно сказать, в христианском ключе.

— Девочки, не успела рассказать в Питере. Тут моя средняя в саду подхватила сальмонеллез, пришлось целых четыре дня в инфекционке отваляться. Ужас, что за место! Уж точно похуже любой психушки. Холод в отделении страшный, я своего сразу послала за обогревателем домой. Ну вот, в нашей палате на соседней койке мальчик лежал, лет пяти-шести, такой весь маленький, худенький, светленький. Из многодетной семьи, в одной рубашке и штанах; нас когда привезли, сидел синий от холода. Мать его сдала в больницу с простым бронхитом; сказала участковому, денег на антибиотики нет, поэтому лучше в больницу положить. Я как увидела, опять мужу позвонила. Он вечером вторым заходом привез теплые вещи, одели-обули малыша; а тут выясняется, что еще и кормят отвратительно. Я ему говорю — тебе поесть принесут из дома? Он молчит. Накормила его на ночь, а утром пошла в булочную напротив; купила вартушек с творогом, принесла. Вкусные такие, горячие; как в детстве. Так три дня все бегала через улицу за свежей выпечкой. В конце концов, мы решили удрать раньше срока под свою ответственность; а я перед выпиской решила хоть постель мальчишке перестелить. Подушку подняла, а там все мои булочки нетронутыми лежат, штук шесть или семь, ужас. Я ему говорю: что же ты не съел? А он весь покраснел и шепчет едва слышно: я сестренке отнесу, когда отпустят. Девочки, я чуть прямо в палате не разрыдалась, едва успела выбежать в коридор. Пошла в самый конец, звоню своему, говорю: давай заберем, какая нам разница, где три, там и четыре. Хотя бы предложим; раз нечем кормить, так, может, отдадут? Ну, муж, конечно, все рассказал, что по закону это практически никак, и вообще всю планету не усыновить. А я не могу, почти каждый вечер вспоминаю. Вот думаю, лежим тут, на песочке, а сколько можно было бы на эти деньги теплых штанов и свежих булочек с творогом купить?!

В конце рассказа мы все сидели с грустными физиономиями, одна только Ирка улыбалась и потягивала ледяной сок.

— Девочки, на самом деле это и есть хорошо, когда хочешь и можешь покупать булочки. Оксанка, ты, как всегда, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Главный принцип, так сказать, грамотного психотерапевта.

Ирку попытались загрызть прямо на месте, но не тут-то было. Асрян за несколько минут разложила ситуацию по косточкам. В конце дебатов все поняли, что родная мать — это прежде всего; и вообще, насильно мил не будешь. Помогай в меру сил и желания, как говорится; главное — не навязывайся. А если голодающие дети Африки не вызывают в конце тяжелого рабочего дня никаких эмоций, то это тоже нормальная реакция здорового человека. Вот так, все как обычно; женские разговоры цикличны, как смена дня и ночи, зимы и лета. А потом резко — тринадцатое марта, минус пять и ветер.

Так и прошел целый год, незаметно, от весны до весны, наполненный работой, друзьями, совместными поездками по миру, детьми и прочими семейными заботами. Линия кардиограммы становилась все спокойнее, все ровнее и правильнее. Кто-то доделывал ремонт, кто-то купил вторую машину в семью, кто-то переводил ребенка в престижную школу, и все это становилось поводом для пятничных бесед у Асрян. И больше никто никогда не вспоминал, сколько булочек и теплых штанов можно купить на все эти деньги, потраченные на железки, тряпки, мебель и дорогих учителей.

Ирка и я неуклонно расширяли спектр составляющих нашего досуга. Расписание становилось все более насыщенным — раз в неделю косметолог, обязательно три раза в неделю тренировки, по субботам массаж и спа. Дни протекали суетливо и быстро; под вечер я часто ловила себя на мысли, что занята целый день, но если вдуматься, приходишь к неутешительному выводу: за последние сутки не пришлось сделать ничего осмысленного, считались лишь те несколько проведенных часов около больных. Зато Асрян постоянно двигалась в рациональном направлении, ставила задачи и выполняла их, не откладывая в долгий ящик. На тот период жизни ее особенно заботили вопросы бесплатного и бессмысленного женского труда в качестве домохозяйки. Поэтому ровно через год после нашей первой поездки в Тай она стояла на пороге моей квартиры с маленькой женщиной, плохо говорящей по-русски. Десять тридцать утра, воскресенье.