– Так-так. Ну и чем же я кажусь?

– Умной, образованной женщиной без предрассудков и со способностями к живописи. Холодной, резкой интеллектуалкой.

– Допустим. А кто я тогда на самом деле? Кто скрывается за этой маской?

– Шалтай-Болтай.

– И вся королевская конница, и вся королевская рать…

– И даже все лошадники, вместе взятые…

Нола не сводила взгляда с женского лица, отраженного в треснутом зеркале.

– Не могут Шалтая, не могут Болтая, Шалтая-Болтая собрать.

– Вам не обязательно ломать себя. Я просто заигрался в слова. Я принимаю вас такой, какая вы есть.

– Но какая я? И какой вы? Расскажите.

– В каждом из нас скрыто несколько личностей. Одна личность на определенный период времени. Например, взять меня. В шестидесятые я активно выступал за прекращение войны во Вьетнаме. В семидесятые – играл в азартные игры. А сейчас я – уважаемый бизнесмен. И список, конечно, далеко не полон. То же касается любого человека.

Нола покачала головой.

– Нет, вы просто перечислили разные периоды человеческой жизни. Большинство людей, подобно бриллиантам, имеют грани. В каждой грани отражается свет. Я – другая. Я – как гладкая жемчужина, одна из пяти подвесок в колье.

– Этим-то вы меня и зацепили. Я взглянул на вас – и снова почувствовал интерес к жизни. Раньше это ощущение у меня появлялось, когда я делал очередную ставку. Для того и играл. Ну а как завязал с азартными играми – скис. Вы меня пробудили к жизни. Не стану утверждать, будто понимаю, что именно происходит. Ни черта я не понимаю! Но меня заводит ваша переменчивость. Только не обижайтесь! Я вовсе не считаю вас неврастеничкой. Вы кажетесь мне самой потрясающей женщиной в мире. Уж конечно, кто с вами жизнь свяжет – никогда не заскучает.

– Ну, на это рассчитывать у вас права нет.

– Может, и нет. А мечтать вы мне не запретите. С самого первого дня все мои мысли – только о вас.

Синие мальчишеские глаза смотрели с мольбой. Нола впервые заметила, что Тодд – симпатяга.

Она позволила обнять себя. Тодд вдохновился, сжал ее крепче. Нола не ответила на его поцелуй, но и не оттолкнула его. Правда, когда он положил ладонь на ее грудь, Нола испугалась. Напряглась, как струна. Она хотела, чтобы Тодд продолжил ласки и поцелуи, однако знала: если расслабится, если потеряет контроль, на волю выйдет другая личность.

Почему, ну почему Нола не может остаться в сознании, отдать тело тому, кто ей приятен? Как несправедливо, что она обречена получать жизненный опыт лишь из книг! Как ей хочется всем телом ощутить тепло этого человека!

Тодд увлек ее на кушетку. Нола изо всех сил держалась. Пусть, пусть он овладеет ею! Но одна мысль о полноценной близости заставила ее окаменеть. Восторг, который нарастал в Ноле, вдруг куда-то делся, она стала холодной, бесчувственной и уже знала: она не ощутит ни возбуждения, ни боли. Тогда-то дверь и приоткрылась, и та, другая, выпихнула Нолу вон.

* * *

Джинкс лежала на кушетке, на спине. На ней пыхтел какой-то тип, шарил меж бедер. Джинкс стиснула его запястье, вонзилась ногтями в плоть. Вскочила.

– КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?

– Я хочу тебя. Я по тебе с ума схожу.

Джинкс с гадливостью отбросила его руку, ударила по лицу.

– СУКИН СЫН! ЛАПИЩИ СВОИ ГРЯЗНЫЕ УБЕРИ!

Тодд попятился, бормоча:

– Господи! Еще одна!

Джинкс запустила в Тодда стулом. Тодд увернулся, а стул угодил в одну из картин Нолы. Тодд схватил Джинкс за руки, распял на кушетке. Она лягалась, плевалась, вопила, извивалась, пытаясь освободиться. Но Тодд был сильнее.

– Я тебя убью! Ты – труп! – орала Джинкс. – Застрелю тебя, урод! У меня револьвер есть! Я тебе мозги вышибу!

– Может, обсудим все спокойно?

– Ты меня чуть не изнасиловал – и хочешь это обсуждать?

– Я действовал по твоему согласию. Что с тобой, Нола? Что не так?

Джинкс вдруг обмякла. Гнева как не бывало. Она огляделась и поняла, в чем дело. Обычно (по словам Дерри) с мужчинами связывалась Белла. Сегодня этой же фигней решила заняться Нола. Сперва она впуталась в историю с охранником, теперь вот с этим типом.

Тодд сильнее сжал ей запястья. Джинкс не могла шевельнуться. Никто не смеет лишать ее свободы. Боль – пустяк, Джинкс почти не чувствует ее, разве что некое слабое онеменение. А вот невозможность двинуться вселяет в Джинкс панику. Ей кажется, что ее душат.

– Ладно, давай поговорим, – прохрипела Джинкс. – Отпусти меня.

Мужчина поднялся с кушетки, по-прежнему стискивая запястья Джинкс. Она дышала тяжело, словно после бега. Она знала, что причина – ярость. Какого черта этот тип не отпускает Джинкс? Словно прочтя ее мысли, незнакомец осторожно ослабил хватку.

Она прошлась по студии, вглядываясь в картины Нолы. Они пугали. Изображенные были ей смутно знакомы. Добравшись до девочки со смещенными чертами лица и мертвыми глазами, Джинкс вздрогнула. Она словно увидела саму себя в зеркальном коридоре. Тогда Джинкс схватила нож и располосовала картину. Она металась по студии, вспарывала холсты, а если Тодд приближался к ней – набрасывалась с ножом и на него. Только Тодд всякий раз как-то умудрялся увернуться. Наконец, все картины, включая те, что написала Мейсон, были искромсаны.

Тодд давно уже прекратил попытки остановить Джинкс. Он сидел на кушетке и наблюдал. Покончив с картинами, Джинкс остановилась посреди студии, обессиленная и опустошенная.

– Ну что, полегчало? – спросил Тодд.

– Заткнись!

– Вы, похоже, излили ярость до капли. Вам должно было стать легче. Вы готовы разговаривать спокойно?

– Это с тобой, что ли?

– Хотя бы и со мной.

– Вы все одинаковые, только одно на уме. Вы нас, женщин, используете, а потом бросаете, как старые тачки, на свалке.

– Нола, это не разговор.

– Заткнись, я сказала! Слышать ничего не желаю!

Джинкс вновь кинулась на него с ножом. Тодд отскочил, но она успела задеть его левую руку. Проступила кровь.

– Что, получил? Так-то лучше. Тебе к лицу красное. Я ухожу. Только попробуй пойти за мной – укокошу!

Джинкс отшвырнула нож и бросилась вон. За дверью торчала похожая на мопса тетка в заляпанных краской джинсах. Увидев Джинкс, она крикнула:

– Эй, Нола! Куда ты? А парень твой где?

Джинкс было некогда отвечать курносой тетке. Она выскочила на улицу и пешком проделала весь путь до Вашингтон-сквер-парк. Остановилась, добравшись до детской игровой площадки.

В песочнице мальчик терроризировал девочку. Паршивый недоносок! Вырастет очередной мерзавец, насильник, извращенец. Вот зачем он топчет песочные куличики, а? Девочке это надоело, она толкнула пухлую ножку в сандалике. Мальчик дернул ее за волосы. Джинкс приблизилась. Мальчик, наскучив топтать куличики, шел к качелям.