Но вмиг вереница дум была прервана явлением призрака давних лет. Иоанн замер, и дыхание его затаилось в тот миг, как среди зала, подле окна стоял Андрей Курбский. Разум не покинул царя, и видел владыка, что фигура не отбрасывает тени и что бестелесный образ пропускает чрез себя свет. С хладною усмешкой владыка не стал внимать лукавому видению.

Иоанн обратил свой взор к широко распахнутым дверям за несколько мгновений до того, как явился Алексей Басманов. Опричник отдал поклон, и царь ответил коротким кивком и жестом указал на накрытые столы, что держали кушанья и напитки вдоль стен. Алексей положил руку на сердце.

– С чем же? – вопрошал владыка, продолжая бесшумно расхаживать по палатам.

Басман глубоко вздохнул, едва вскинув голову.

– Просить о милости тебя, добрый государь, – молвил Алексей.

Иоанн кивнул опричнику.

– Ежели есть на то воля твоя и ежели есть на то милость твоя, – произнёс Басман, – остави Федю во столице али Новгороде. Неча ему в поход идти.

Услышав те слова, Иоанн замер на месте.

– И что же будут говорить, ежели твой сын отсиживаться будет? – вопрошал царь.

Алексей глухо усмехнулся в бороду, опуская взгляд. Кулаки старого воеводы невольно сжались.

– А нынче будто о нём дурной молвы не ходит? – процедил Басман сквозь зубы.

– Молва, молва, – произнёс Иоанн, продолжая мерить палату своим шагом да покручивая кольцо на пальце.

Алексей плотно сжал губы, резко выдохнув. Он перевёл взгляд, оглядывая просторные палаты, овладевая всем, что поднималось в душе его в тот миг. Повисло молчание.

– Он славный воин, – наконец произнёс Иоанн. – Скажи же мне, не кривя душой, кто бы превзошёл его?

– Плевать мне, – бросил Алексей. – Как по мне, поход – гиблое дело. За свою голову мне неча бояться – видать, давно я пережил своё. Теперича, как и доныне, верен я тебе, всей душой и телом. Коли полягу – чему бывать, как говорится. Да вот чёрта с два мне придётся вновь сына хоронить.

Полоснула страшная речь душу царскую, омрачился лик его.

– Сам Фёдор просил не выходить в поход? – спросил Иоанн.

– Смилуйся надо мной, царе, – твёрдо молвил Басман-отец. – Ежели есть на то воля твоя. Смилуйся.

Иоанн коротко кивнул, не глядя на слугу своего.

* * *

Сим же вечером в царскую палату раздался резвый стук. Рынды не успели доложить, как государь повелел впустить, ибо точно знал, кто явится. Дверь приоткрылась, и Фёдор не спеша переступил порог опочивальни. Царь отложил перо, с вниманием оглядывая наряд опричника.

– От же чудный град, царе! Сыщешь всё, чего душа твоя ни пожелает! – молвил он.

– Чаешь просить меня о чём-то? – молвил Иоанн, заглядывая в глаза Басманова.

На мгновение Фёдор смутился.

– Мне не о чем просить, мой добрый царь, свет очей моих, – благоговейно прошептал Басманов. – Всё есть у меня милостью твоей. Едва ли знал я, чем будет служба тебе при дворе. От право, иначе всё. Да токмо не ведал я иной отрады, как служба тебе, во славу имени твоего. Нет, не просить, но благодарить тебя, щедрый мой владыка.

Ежели разум владыки и хранил какие метания, нынче они отмерли окончательно.

– Посему же знай волю мою, – молвил царь, – покуда двинется поход, ты будешь главенствовать во столице над приказами.

Фёдор свёл брови, подавшись назад. На его устах мелькнула ухмылка.

– Слишком великая честь для раба твоего, царь-батюшка, – молвил опричник, положа руку на сердце. Звонкий смех его рассыпался в комнате, ибо и впрямь Басманов то принял доброй шуткой.

– В самый раз, – ответил Иоанн, разведя руками.

Смех умолк. Басманов твёрдо поглядел на владыку, и с каждым мгновением становилось всё боле и боле ясно – Иоанн серьёзен. В то мгновение опричника пробил холод. Взгляд владыки был неподвижен, глубок и мрачен, лишён всякого колебания.

– Я славный воин, – твёрдо произнёс Фёдор, и голос не подвёл его.

– Много у меня их и пославнее тебя, – молвил Иоанн, пожав плечами да поднимаясь с места своего.

Басманов сглотнул, и хлад пробрал тело его пуще прежнего. Царь прошёлся по покоям, обернувшись спиной к юноше.

– Мне не надо ничего! – вспылил Фёдор, ударив об стол. – Тебе ли не знать, мой царь? Ни злата, ни почёту, ничего я не прошу! Лишь прошу служить за тебя, умереть за тебя!

Иоанн обернулся через плечо. Уста его разошлись злой ухмылкой, а глаза полнились подступающим остеклевшим безумием.

– Сложишь ещё голову свою – да не на сей раз, – ответил Иоанн.

– Не поступай так со мной, – голос Фёдора звучал глухо и слабо.

– Это моя воля, – произнёс царь, – и ты её примешь.

Басманов сглотнул, плотно стиснув губы. Иоанн жестом дал понять, что на сём Фёдор может ступать прочь, и он спешно покинул царские покои.

* * *

– Тео? – с тревогой спросил Генрих, видя своего друга.

Фёдор поднял потерянный взгляд на немца, усмехнулся, вынул шашку прямо в ножнах из-за пояса и едва ли не кинул Штадену. Немец успел поймать оружие, но оттого лишь больше смутившись настроя Фёдора.

– Всё, – отмахнулся Басманов.

– В чём дело? – вновь спросил Генрих, схватив Фёдора за плечо.

Басманов уклонился, мотнул головой и, проведя по лбу, убрал волосы назад. Его взгляд беспокойно метался из стороны в сторону.

– Да ничего, – бросил Фёдор, всплеснув руками. – Видать, впрямь одна ему служба люба от меня… Тебе пригодится всяко больше моего!

С этими словами Басманов похлопал немца по плечу да пошёл прочь. Генрих было хотел пойти за ним, да окрикнули Штадена – служба уж не ждёт. Фёдор поднимался по лестнице, и, покуда разум снедали жаркие тревоги, он не приметил скола в камне и оступился.

Упав, Басманов вовремя удержался за перила и посему не расшибся. Переведя дыхание, Фёдор попросту сел прямо посреди лестницы. Он уставился на этот чёртов скол, и в мыслях всё стоял тот жестокий приказ, то холодное отдаление. К горлу подступил ком, и Басманов зажмурился, потирая переносицу. Вырвался сдавленный стон, сорвавшийся в глухой рык.

– Будто бы мало мне позора, – злостно процедил сквозь зубы Басманов, – чтобы уж все да наверняка знали, что я не мужчина…

– Федь? – послышался знакомый голос.

Он вздрогнул, признал его, но не смел поднять взгляд на отца.

– Дрянь всё, дрянь, – тихо забормотал Фёдор себе под нос.

* * *

Иоанн отмер, когда раздался короткий стук в дверь.

– Алексей Данилыч, – доложили рынды, и царь повелел впустить.

Опричник переступил порог и отдал поклон. Иоанн стоял у окна, сложив руки за спиной. Владыка глядел будто куда-то сквозь пришлого воеводу. Алексей глубоко вздохнул, оглядывая мрачные покои. Единственный свет