— Быть может, вы имеете в виду короля Тейна Белого? — удивленно моргая, предположила сестра Утта.

Жрица была гораздо начитаннее своих земляков, она проглотила много книг и в женском монастыре в Конноре, и в монастыре Восточного Предела, где приняла обет служения Зории. Она знала историю лучше, чем большинство мужчин, однако то, о чем говорил молодой скиммер, явилось для нее новостью.

— О короле Тейне в книгах говорится совсем немного, — заметила сестра Утта. — Но я слышала его имя еще в детстве. После того как Коннор завоевал острова и обратил всех жителей в тригонатскую веру, прежняя наша история была забыта.

— Значит, ваш народ не помнит Т'Чайана Кровавую Руку? — Молодой скиммер недоуменно покачал головой. — Быть не может. Видно, вы смеетесь надо мной. Наверное, вы сожалеете о его черных делах. Или гордитесь ими.

— Никак не возьму в толк, о чем вы говорите? — недовольно осведомилась Мероланна, высунувшись из-под тюленьей шкуры, которой она накрылась с головой.

Сестра Утта покачала головой.

— Нет, мы не сожалеем о его делах и не гордимся ими, — произнесла она, виновато глядя на Рафа. — Это печально, но история нашего народа утонула во мраке забвения.

Молодой скиммер в ответ лишь недоверчиво фыркнул и замолчал. Он старался не встречаться глазами с сестрой Уттой, словно именно она была виновата в том, что ее народ предпочел забыть о преступлениях, совершенных против его предков.

День выдался холодный, ненастный, дождь то стихал, то начинался снова. Туман, висевший над материковой частью города, казался сестре Утте до странности тяжелым. Небеса словно провисли, не в силах выдержать груза свинцовых туч. Вглядываясь во мглу, жрица различала знакомые силуэты — шпили храмов и флагштоки на рыночных площадях. Туманная пелена придавала им диковинные очертания, и они походили на ребра из скелета древнего чудовища.

Лодка приближалась к берегу, и ее так подбрасывало на волнах, что старая герцогиня судорожно хваталась то за деревянный борт, то за руку сестры Утты. Ветер чуть не сдувал их со скамей, заставляя пригнуться к самому дну. Сестра Утта пожалела о том, что не надела мужской костюм, гораздо лучше приспособленный для борьбы с разбушевавшимися стихиями.

Наконец они оказались на отмели, и Раф вытащил лодку на песчаный берег.

— Можете выходить, — буркнул он. — Если и промочите ноги, то не сильно.

— Разве вы не пойдете с нами?

— Хотите за одну серебряную монету нанять и гребца, и телохранителя? — усмехнулся Раф. — Не слишком ли дешево? Я подрядился доставить вас сюда и отвезти назад. А пока вы будете заниматься своими делами, я посижу здесь, на песочке. Соваться к Старейшим у меня нет никакого желания. Они не жалуют наше племя.

Сестра Утта помогла герцогине выбраться из лодки. Несмотря на все усилия Мероланны, края ее длинных юбок насквозь промокли.

— А почему Старейшие не жалуют ваше племя? — спросила сестра Утта.

— Почему? — Раф расхохотался, и его лицо стало похожим налицо обычного человека. — Потому что мы стоим за ними, только и всего.

Слова его остались загадкой для жрицы, но она не успела задать вопрос, потому что Мероланна поскользнулась и упала в воду. Сестра Утта принялась ее поднимать, Раф выпрыгнул из лодки и поспешил на помощь. Совместными усилиями им удалось вытащить герцогиню на песок.

— Милосердная Зория, вы поглядите на меня! — простонала Мероланна. — Я насквозь промокла. Непременно подхвачу простуду, и она сведет меня в могилу.

— Подождите, — бросил молодой скиммер, ловко забираясь в лодку. — Завернитесь вот в это. — Он протянул дамам тюленью шкуру.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — изрекла Мероланна, и ее церемонная вежливость показалась сестре Утте несколько неуместной на пустынном морском берегу.

— Я очень любезен, а с вами все равно не пойду, — проворчал Раф, возвращаясь в лодку.

— Ваша светлость, я с самого начала подозревала, что это не самая лучшая идея, — сказала сестра Утта. — Теперь я в этом уверена.

Жрица старалась не всматриваться в окна брошенных домов вдоль Портовой улицы: темные провалы глядели зловеще, как пустые глазницы черепов. Даже здесь, на городских окраинах, где дома были низкими, а ветер дул пронзительно, туман застилал все вокруг, не позволяя ничего разглядеть на десять шагов вперед.

— Нам надо вернуться в замок, — настаивала жрица.

— Не пытайтесь переубедить меня, сестра, — отрезала герцогиня — Я проделала этот путь не для того, чтобы вернуться ни с чем. Я должна поговорить с сумеречным народом, и я это сделаю. Они могут убить меня, если захотят. Но я узнаю, что стало с моим сыном.

«Если они убьют вас, меня они тоже не отпустят», — подумала сестра Утта, но сочла за благо не произносить эту фразу вслух.

Она понимала — ничто не заставит Мероланну отказаться от своего намерения. Жрица чувствовала, что все безнадежно. В этом призрачном туманном мире они с Мероланной казались духами, вырвавшимися из подземного царства Керниоса. Сестра Утта не сомневалась, что им обеим в самом скором времени предстоит отправиться в царство мертвых. Путь к отступлению был отрезан, ей оставалось лишь возносить беззвучные молитвы Зории.

Они прошли по круто уходившей вверх улице, где Мероланна поскальзывалась при каждом шаге, и оказались на открытой мощеной площади Цветочного рынка. Цветов здесь, правда, никогда не продавали, зато торговали рыбой, и рыбным запахом были до сих пор пропитаны серые деревянные прилавки. На площади, прежде такой оживленной, не было ни души, жители окрестных домов нашли убежище в замке или перебрались в южные города. Однако сестра Утта не могла избавиться от ощущения, что за ними кто-то следит. Ощущение это стало еще отчетливее, пока они с герцогиней пересекали площадь; каждый шаг давался жрице с большим трудом, словно туман пропитал ее кости, сделав их рыхлыми и тяжелыми. Когда из проема арки, темневшего на другом конце площади, показался неясный силуэт, сестра Утта испытала чувство, близкое к облегчению.

Богатое воображение жрицы, питаемое услышанными в детстве сказками и историями из книг, рисовало самые причудливые картины. Она готовилась к встрече с гигантами, уродливыми монстрами или богоподобными существами, поражающими красотой, но никак не ожидала увидеть самого обычного человека в грубой домотканой одежде.

— Добрый день, сударыни, — произнес он.

Сестра Утта решила, что перед ней один из немногих горожан, не покинувших свой дом. Трудно было поверить, что сумеречный народ не причинил ему ни малейшего вреда и не произвел в нем никаких перемен. Она пригляделась и заметила, что в незнакомце есть какая-то странность, хотя трудно было сказать, в чем именно эта странность заключалась. Когда он приблизился, сестра Утта невольно отступила назад. Это не ускользнуло от его внимания.

— Не надо меня бояться, — сказал он и низко поклонился Мероланне. — Вы ведь герцогиня? Несколько раз я видел вас в замке… вскоре после освобождения.