Однако при их использовании необходимо применять критический подход. Во-первых, воспоминания в лучшем случае — это несколько достоверно изложенных автором эпизодов, произошедших на небольшом, как правило, участке. Один из авторов воспоминаний, А. П. Каландадзе, говоря о своей книге, отметил, что она «представляет собою скорее описание отдельных эпизодов, нежели последовательное изложение событий, и нисколько не претендует на исчерпывающую полноту».

Во-вторых, нужно уяснить — автор воспоминаний участвовал в событии непосредственно, видел его или слышал о нем?

Особенности воспоминаний участников обороны — это, во-первых, то, что многим из них события, непосредственными свидетелями или участниками которых они являлись, казались недостаточно героическими (на фоне иной литературы о войне, что выходила в те годы). Тогда, желая заинтересовать слушателей или читателей, они начинали рассказывать о том, свидетелями чего они не были — либо, основываясь на рассказах товарищей, либо вспоминая слухи, распространявшиеся в то время среди обороняющихся. Это подтверждают, например, мемуары Каландадзе: «Гарнизон нашей подземной крепости питался слухами. Правда и вымысел переплетались друг с другом, и порой их невозможно было различить»[1400].

За истечением времени слухи и факты окончательно слились — человек уже не мог отличить увиденное от услышанного. К тому же, пытаясь осмысливать события для связного рассказа, он начинал выстраивать их в своем сознании, пытаясь объяснить происходящее, что еще более запутывало картину. «Человеку, пишущему мемуары, приходится из частей восстанавливать целое. А когда чего-нибудь недостает, прибегать к догадке, к домыслу»[1401].

Вторая причина — зачастую ветеран начинал рассказывать о том, что помнил и знал лишь смутно, считая, что помимо его никто из его подразделения не уцелел и поведать правду больше некому. Именно поэтому многие из участников обороны считались погибшими — те, кто слышал об их смерти, спешили рассказать о ней, думая, что те, кто видел, — уже мертвы сами.

Третье обстоятельство — после того как история Брестской крепости была отлита в бетоне и металле, ветераны были вынуждены корректировать то, что они помнили, с тем, что писали в газетах и книгах. По разным причинам — кто-то засомневался в своей памяти, кто-то — решил не противоречить «генеральной линии». Именно это обстоятельство и порождает сильнейшую путаницу — вплоть до того, что перед тем как объявить о своем участии в обороне, один из ветеранов выспрашивал у другого — что именно надо вспоминать? Участие этого человека в обороне сомнений не вызывает — но он опасался, что после его несогласованного рассказа, вероятно отличающегося от «общей канвы», таковые появятся. Именно поэтому многие воспоминания — это конспект (иногда не меняя даже фраз) книги С. С. Смирнова «Брестская крепость», но чаще — автор и Смирнова конспектирует, и свои личные переживания вносит. В итоге разобраться действительно невозможно. Именно поэтому наиболее верные — это наиболее ранние воспоминания ветеранов. Конечно, не всегда — например, на раннем этапе изучения истории обороны, о том, что именно их рука писала «Приказ № 1» заявили сразу три человека (это только те, что мне известны, не удивлюсь если больше). «Отливание в металле» каких-то моментов Обороны, отсекшее многих и претендентов, и их факты, таким образом, сыграло и положительную роль.

Несмотря на то что почти все события, приводимые в воспоминаниях, действительно происходили, содержащаяся в свидетельствах их датировка — достаточно условная. «Мы потеряли счет дням», «мы не отличали день от ночи», «день казался годом» и т. п., — такие фразы постоянно встречаются в воспоминаниях. Ориентироваться на приводимую в них датировку можно, полагаться полностью — нет. Хотя заметно, что очень многое подтверждается и немецкими документами — и можно только позавидовать столь крепкой памяти, фактически через 15 лет сумевшей восстановить не только дату, но подчас и время события.

Тем не менее при датировке события упор делался прежде всего на немецкие источники, как правило, на донесения частей дивизии.

При отборе воспоминаний, включенных в текст, предпочтение, наряду с кажущимися наиболее достоверными или — способными наилучшим образом проиллюстрировать какой-либо эпизод — отдавалось неопубликованным.

Наибольшее место из цитируемых и используемых в тексте воспоминаний ветеранов обороны заняли записки А. Махнача и И. Долотова (привлечены их ранние варианты, с включением эпизодов из поздних, не меняющих существенно картины). Оба автора интересны прежде всего вниманием к мелким деталям, отсутствием стремления как-либо приукрасить события[1402]. Особо интересны записки Долотова — человек с высшим образованием, командир взвода приписного состава, он, единственный, сумел создать четкое и правдивое описание боя — между приводимыми им событиями есть взаимосвязь, они прослежены от начала и до конца, логично объяснены. Можно составить целостное представление о ситуации на участке 33-го инженерного полка[1403] («Доме офицеров», как назвали его немцы).

Заметно, что кое о чем Долотов решил умолчать — впрочем, тем, кто умел читать между строк, все было понятно и так.

Датировка событий Иваном Долотовым почти полностью подтверждается и немецкими свидетельствами. Главное, в чем я позволил себе его откорректировать — Долотов описывает лишь одну, первую, попытку прорыва бойцов, сражавшихся на участке 33-го инженерного[1404]. Хотя их было, по моему мнению, как минимум три.

Лейтенант Александр Махнач — командир стрелкового взвода в 455 сп. Его воспоминания, одни из наиболее ранних (среди найденных мною), написаны им собственноручно 20 июля 1952 г.

Именно из воспоминаний Махнача известно расположение подразделений 455 сп. Заслуживает внимания и описание им первых часов боя 22 июня. Однако, судя по всему, уже 23 июня Махнач был тяжело ранен и 24 июня захвачен в плен.

В его записках отражены все события на участке 455 сп за этот период (помимо прорыва Виноградова — к этому моменту раненый Махнач уже был в «подвале помещения связи»). Несмотря на реальные факты, упомянутые им, их приводимая Махначом датировка кажется достаточно спорной. Например, он датирует «танковую атаку» (атаку батальона Парака при поддержке штурмовых орудий 201 StgAbt (примерно 14.00 22 июня) 23 июня.