Время, когда Можайцеву приходилось лечиться от удара в голову, нанесенному ему Шольцем, миновало. Дни, когда он был вынужден скрываться от пущенных по его следам ищеек Гюнтера Курца, тоже прошли, сейчас Можайцев не боялся этих людей, его лишь раздражало то обстоятельство, что преследование не дает возможности приняться за задуманное дело. Дело это – беспощадная борьба с Функом. Эта борьба определила смысл жизни ограбленного и обездоленного, доведенного до крайнего отчаянии человека. Нанести удар по Функу, уничтожить и Шольца и установки «М-1» – ни о чем ином теперь Можайцев и не мечтал. Не совершив этого, он просто не мог бы жить, физическое существование потеряло для него всякий смысл. Когда-то он имел семью – потерял ее; с некоторого времени он знал, что Оксана Орленко в Москве, жена Ландышева и к нему, конечно, не вернется. Оставался сын, – боясь потерять мальчика, он спрятал его от своей бывшей жены столь тщательно, что, несмотря на все усилия, она не смогла разыскать его, однако Харвуд вовлек в кровавую игру разведки даже ребенка русского инженера, и Можайцев там, в Соединенных Штатах, потерял и сына. Можайцев отлично понимал, зачем понадобился Аллену Харвуду его малыш-сын, и знал: настанет час, когда Прайс и Харвуд выкинут на стол и этот «козырь», ведь сынишка инженера-изобретателя оставался в их руках на положении заложника. Можайцев неизменно приходил к выводу: его ребенок жив, роковая минута пока не настала, – они не имели возможности предъявить ему, инженеру Можайцеву, ультиматум, поскольку потеряли всякий контакт о ним. Таким положением следовало воспользоваться, – и Можайцев, не теряя ни одного дня, занялся розысками вольфшанце Карла Функа.

Можайцев оставался таким же, каким повстречала его Эрика – решительным, замкнутым, – лишь на висках появилось больше седины, в глазах – мрачноватого блеска, гнева в затаенного отчаяния. Жизнь многому научила его: в нем почти ничего не осталось от прежней беспомощности и наивности.

– Пуэде энтрар, сеньоры? Можно ли мне войти, сеньоры? – раздалось за дверью, и тотчас появился кривой Франсиско с жареной курицей и бутылкой вина.

Утоляя голод, они не переставали наблюдать в окно за американцем… Шервуд сидел на обрубке бревна, погрузившись в размышления, и видимо, не замечал не только приехавших, но и молодого немца, поселившегося в трактире кривого Франсиско несколько дней назад. А между тем тот, кажется, следил за ним – по крайней мере, раза два выходил на улицу, будто для того, чтобы убедиться, что Шервуд никуда не сбежал. Он не стеснялся! Что же все это могло значить? Зачем здесь Шервуд? Что он делает в этих горах, почему его прельстили Пиренеи, что увидел и узнал разведчик Харвуда во время этой своей поездки в дебри восточной Испании? Кто и с какой целью следит за ним?

Друзья прекрасно знали, что в Испании Франко и американцы и немцы из Западной Германии чувствуют себя как дома, во время поездки по стране они то и дело встречали их, но, к сожалению, это обстоятельство не давало ответа ни на один из возникших у них вопросов. И все же им казалось, что существует какая-то связь между появлением в этих краях Шервуда и делами, которыми занимаются тут они, Гросс и Можайцев, сами. Но какая именно связь – было неясно. Настораживало прежде всего само появление на этой пустынной дороге агента Аллена Харвуда. Настораживало и волновало: Шервуд торчит здесь неспроста.

Следующий день не принес ничего нового. Гросс и Можайцев отоспались и даже погуляли в окрестностях владений кривого Франсиско, несколько раз нос к носу встречались с Шервудом, – он удостоил их лишь мимолетным взглядом.

Следовало продолжать путь, однако Гросса и Можайцева что-то удерживало. И предчувствия не обманули их.

Под вечер мимо трактира промчалась легковая автомашина, полная вооруженных людей, за ней тотчас вторая – с одним пассажиром, при виде которого Герман Гросс отпрянул в сторону.

– Карл Функ! – прошептал он, боясь верить самому себе. Но нет, конечно же, это он! Гросс слишком хорошо знал некоронованного короля Западной Германии и не мог ошибиться.

Он молча сжал Можайцеву руку.

Шервуд и молодой немец поблизости один от другого стояли на обочине дороги. Потом американец отошел на свое излюбленное место, уселся и закурил. Однако немец продолжал торчать у дороги, как если бы он кого-то дожидался. Гросс и Можайцев решили посмотреть, что произойдет дальше, притаились за стеной здания.

Не прошло и десяти минут, как из-за поворота выскочил еще один автомобиль и остановился как раз там, где находился молодой немец, буквально в двух шагах от замерших в молчании Гросса и Можайцева. Опустилось стекло, и из автомобиля выглянул человек, при одном виде которого друзья инстинктивно отшатнулись – перед ними был Гюнтер Курц, доверенный Карла Функа, человек, много сделавший для того, чтобы уничтожить инженера Можайцева. Молодой немец бросился навстречу Гюнтеру Курцу, и между ними произошел короткий разговор.

– Он здесь? – быстро спросил Курц.

– Да, герр оберст, – молодой немец повел головой в сторону Шервуда.

– Он видел, как здесь проезжал герр Функ?

– Да, герр оберст, он видел.

– Отлично! Теперь слушай… Американец, наверное, уже сегодня уедет. Он отправится в Сан-Себастьян, ты осторожно последуешь за ним. В Сан-Себастьяне он получит письмо, оно уже ожидает его… Он тотчас выедет во Францию. Ты отправишься следом за ним. Не спускай с него глаз. Вы вместе пересечете границу. В Биаррице он возьмет билет до Бордо, – ты убедишься в этом.

– Я должен следовать за ним до самого Бордо?

– Нет… Американец не поедет в Бордо, сойдет в городке Морсенс, там его будет поджидать автомобиль. Незаметно для него ты тоже отстанешь от поезда в Морсенсе. Там ты проследишь, как он сядет в автомобиль, и тогда сейчас же возвратишься в Испанию, ко мне с докладом. Но ты должен своими глазами убедиться, что в Морсенсе его встретят и что он немедленно покинет городишко.

– Слушаюсь, герр оберст!

– Если в пути американец вздумает почему-либо изменить маршрут, – немедленно телеграфируй мне и следуй за ним.

– Будет исполнено, герр оберст.

– В Сан-Себастьян выезжай отсюда не мешкая, раньше его, чтобы у него не возникло подозрений, будто ты занимаешься слежкой за ним, но в пути поотстань и пропусти его вперед. Он ни в коем случае не должен видеть тебя.

Машина рванулась с места и скрылась в облаках пыли. Немец с озабоченным видом пошел собираться в дорогу. Гросс и Можайцев возвратились в отведенную им комнату. Теперь положение прояснилось! Шервуд здесь из-за Функа, а раз так, то его прислали Харвуд и Прайс с приказанием разыскать вольфшанце Карла Функа и Шольца с установками «М-1». Стало быть, Шервуд занимался тут тем же, ради чего в Испании очутились Гросс с Можайцевым, но он выиграл во времени и успел что-то разведать. Возможно, Шервуд успел разведать не «что-то», а все, что ему было поручено. Видимо, он раскрыл тайну Карла Функа, овладеть которой стремились Гросс и Можайцев.

Можайцев напряженным взглядом смотрел на занятого своей трубкой Шервуда – вот она – тайна, в двух шагах, но ведь этот человек выложит собранные им сведения только Аллену Харвуду или его доверенным. Теперь Можайцеву стало понятно: Гюнтер Курц каким-то образом проник в разведку Харвуда, перехватил связь разведки с Шервудом и подготовил ему какую-то ловушку. Чего он хочет от Шервуда? Что ждет Шервуда после того, как он в автомобиле покинет Морсенс и куда-то отправится? Почему после этого человек Курца должен будет прекратить дальнейшую слежку за ним и возвратиться сюда? Наконец, от кого Шервуд получит в Сан-Себастьяне письмо с какими-то указаниями и, по-видимому, маршрутом, которого должен будет строго придерживаться? Такое обязательное для него указание он мог получить только от разведки Харвуда… Но в таком случае почему же Гюнтер Курц перестанет следить за ним, как только тот сойдет с поезда в Морсенсе? Ответить на все эти вопросы пока что было немыслимо, да, признаться, и не они сейчас главным образом занимали инженера Можайцева. Ему было ясно одно – нужно приложить все усилия к тому, чтобы получить от Шервуда добытые им сведения о «волчьем логове» Карла Функа, а для этого необходимо не терять его из виду. План действий возник в голове Можайцева молниеносно. Он сел к столу и набросал текст шифрованной радиограммы.