— И там?.. — вставил герцог.

— И там я оказался в виду двух судов, несомненно французских, а они признали мою шхуну за американскую. Они сопроводили подъем своего флага пушечным выстрелом и предложили мне развернуть мой флаг. Один корабль подал мне сигнал приблизиться, и, когда я подошел на расстояние голоса, какой-то человек в генеральской форме крикнул: «Эй, на шхуне! Видели вы английские корабли?» — «Ни одного, генерал», — ответил я. «А что делает флот адмирала Нельсона?» — «Частью блокирует Мальту, другою частью стоит в Палермо». — «Благодарю. Куда вы направляетесь?» — «В Палермо». — «В таком случае, если увидите адмирала, скажите ему, что я возьму в Италии реванш за Абукир». И корабль продолжал свой курс. «Знаете, как зовут говорившего с вами генерала? — спросил мой помощник, все время стоявший рядом со мною. — Это генерал Бонапарт!»

Пока Нельсону переводили рассказ американского капитана, король, королева и герцог Калабрийский с тревогой переглядывались между собой.

— Вы не заметили названий этих двух судов? — спросил Нельсон.

— Я подошел так близко, что мог свободно прочитать их названия: один называется «Мюирон», другой «Каррер».

— Что значат эти названия? — спросила королева по-немецки у герцога Калабрийского. — Я не понимаю их смысла.

— Это имена людей, государыня, — отвечал капитан Скиннер на немецком языке, столь же чистом, как английский и итальянский, на которых он уже изъяснялся прежде.

— Проклятые американцы! — вырвалось у королевы по-французски. — Они говорят на всех языках.

— Это нам необходимо, государыня, — возразил Скиннер на превосходном французском языке. — Торговый народ должен знать все наречия, на которых можно назначить цену за тюк хлопка.

— Ну что же, милорд Нельсон, — спросил король, — что скажете по поводу этого известия?

— Скажу, что дело важное, государь, но не следует слишком уж беспокоиться. Лорд Кейт крейсирует между Корсикой и Сардинией, а море и ветры, как вы знаете, на стороне Англии.

— Благодарю вас, сударь, за доставленные сведения, — обратилась к капитану королева. — Как долго вы намереваетесь оставаться в Палермо?

— Я путешествую ради собственного удовольствия, государыня, — отвечал тот, — и, если ваше величество не возражает, хотел бы поднять паруса к концу следующей недели.

— Где вас можно найти, капитан, если потребуются дополнительные сведения?

— У меня на борту. Я бросил якорь напротив форта Кастелламмаре — место удобное, и, с дозволения вашего величества, там я и останусь.

— Франческо, — обратилась королева к сыну, — проследите, чтобы капитана не беспокоили на выбранном им месте. Нам надо знать, где его искать в любую минуту, когда он может потребоваться.

Принц поклонился.

— Ну, милорд, как по-вашему, что теперь делать? — спросил король Нельсона.

— Государь, надо закончить вашу партию в реверси, как будто ничего особенного не случилось. Если генерал Бонапарт возвратится во Францию, там станет одним человеком больше, только и всего.

— Если бы вы не участвовали в сражении при Абукире, милорд, там было бы всего одним человеком меньше, — сказал Скиннер. — Но, может быть, отсутствие этого человека спасло бы французский флот.

И с этими словами, в которых содержались и комплимент, и угроза, американский капитан сделал общий поклон призвавшим его августейшим особам и удалился.

Следуя совету Нельсона, король вернулся к карточному столу — там его ждали: нетерпеливо президент Кардилло и терпеливо, как подобает хорошо вымуштрованным царедворцам, герцог д'Асколи и маркиз Чирчелло. Двое последних слишком хорошо знали придворный этикет, чтобы задавать вопросы, но президент Кардилло меньше считался с условностями.

— Ну как, государь, стоило прерывать нашу партию и заставлять нас томиться целых четверть часа? — спросил он.

— Да нет, так, по крайней мере, говорит адмирал Нельсон! — отвечал король. — Бонапарт покинул Египет и незаметно проскользнул мимо флота Сиднея Смита. Четыре дня тому назад он был на широте мыса Бон. Он ускользнет от эскадры милорда Кейта так же, как миновал стерегущие его корабли сэра Сиднея Смита, и через три недели будет в Париже. Вам бить карту, президент, в ожидании того дня, когда Бонапарт побьет австрийцев.

И в восторге от своего каламбура, король снова взялся за игру, будто и в самом деле не стоило прерывать ее ради того, что он сейчас услышал.

Читатель помнит, откуда принц Калабрийский раздобыл сведения, которые передал матери: «свой человек» случайно услышал, находясь в полицейском управлении, несколько слов, сказанных капитаном Скиннером начальнику Салюте.

Намеренно или случайно обронил капитан эти слова? Только он сам мог бы это объяснить.

«Свой человек», упомянутый герцогом Калабрийским, был не кто иной, как кавалер Сан Феличе; с рекомендательным письмом от принца он отправился к префекту полиции, чтобы просить разрешения повидаться с несчастной узницей.

Разрешение он получил, но обязался хранить это в полной тайне, поскольку король лично отдал арестованную под строжайший надзор префекта.

Итак, кавалера должны были провести в тюрьму к жене между десятью и одиннадцатью часами вечера, когда стемнеет.

Войдя в сенатский дворец, где, как уже говорилось, обитал наследный принц, кавалер передал его высочеству услышанные им в полиции разговоры о том, будто американский капитан встретился в море с генералом Бонапартом.

Принц был человек дальновидный и сейчас же сообразил, какие последствия может иметь подобное возвращение. Новость показалась ему в высшей степени важной, и он попросил кавалера немедленно отправиться на американское судно, чтобы ее проверить.

Сан Феличе всегда быстро и охотно повиновался принцу, в этот же день принц осыпал его милостями, поэтому он весьма сожалел, что может отплатить лишь такой простой услугой.

Если бы самостоятельно выяснить дело не удалось, кавалеру следовало привести американского капитана к принцу.

Итак, он немедленно отправился в порт, заботливо спрятав в бумажник пропуск в тюрьму, нанял одну из тех лодок, что постоянно курсируют на рейде, и с обычной своей мягкостью попросил матросов отвезти его на американскую шхуну.

Появление в порту нового корабля всегда событие, каким бы частым и привычным оно ни было. Поэтому, едва кавалер высказал свое пожелание, гребцы схватились за весла и помчали лодку к маленькому судну, две высокие мачты которого, грациозно отклоненные назад, не соответствовали своими размерами его небольшому корпусу.

Шхуна довольно тщательно охранялась: как только вахтенный заметил лодку и понял, что она направляется к ним, он сейчас же предупредил капитана, всего лишь час назад вернувшегося из Салюте. Тот поспешно поднялся на палубу в сопровождении своего помощника, молодого человека лет двадцати шести — двадцати восьми. Едва взглянув на лодку, они обменялись несколькими словами, по-видимому выражавшими беспокойство и удивление, после чего молодой человек сбежал вниз по трапу, в салон корабля.