— Ты поступил правильно, и я никогда этого не забуду![320]Теперь мне можно ехать в Самарканд, к Тимуру, и Сыгнак еще будет моим! — окрепшим голосом сказал Тохтамыш, приподнимаясь на локте здоровой руки. Случившееся подействовало на него отрезвляюще, теперь он снова обрел мужество и свою обычную самоуверенность.

— Разденьте его и помогите мне надеть его одежду, — добавил он, указывая на труп Идику. — А потом в путь!

Час спустя, посадив Тохтамыша на лошадь убитого эмира, они уже скакали по направлению к Мавераннахру.

Тохтамыш был творением и питомцем милостей его ханского величества эмира Тимура. Он, как растение, питался от облака бесконечных даров его и возрастал под тенью непоколебимого могущества великого эмира, достигнув степени обладания верховной властью.

Гийас ад-Дин Али, персидский автор XIV в.

Тимура и на этот раз не охладила неудача Тохтамыша. Он не любил отступать от принятых решений, а иметь на ак-ордынском престоле своего ставленника было ему особенно важно. Для достижения этой цели он готов был идти на большие жертвы, а то, что Тохтамыш потерпел уже два поражения, его в какой-то мере даже успокаивало, ибо это говорило о том, что будущий повелитель Белой Орды не одарен качествами выдающегося полководца, а следовательно, никогда не будет ему опасен. Если добавить к этому, что Тохтамыш обладал способностью легко располагать к себе нужных ему людей и сумел внушить Тимуру вполне искреннюю симпатию, станет понятным, почему тот снова принял татарского царевича милостиво и не лишил его своего покровительства.

В третий поход решили выступить летом следующего года, но к тому времени обстановка изменилась: встревоженный событиями на Сырдарье, в Сыгнак возвратился сам Урус-хан. Он привел с собою девять туменов отборной конницы и тотчас отправил в Самарканд посла, требуя выдачи Тохтамыша, Тимур отказал, и обе стороны начали готовиться к войне.

Железный Хромец на этот раз лично возглавил собранное им войско и поздней осенью 1377 года выступил в поход. Получив донесение об этом, Урус-хан сейчас же двинулся ему навстречу. По его сведеньям, Тимур находился еще далеко, но уже на втором переходе от Сыгнака его головной отряд натолкнулся на неприятеля. Произошла довольно жаркая стычка, закончившаяся для ак-ордынцев полной неудачей.

Пока к месту столкновения стягивались главные силы обеих сторон, стоявшая всю осень сухая погода резко изменилась: полил дождь, не прекращавшийся шесть дней; степь превратилась в болото, насквозь промокшие воины мерзли на холодном ветру, не имея возможности развести костры и обсушиться.

Ни один из двух полководцев не хотел при таких условиях начинать битву, и оба ждали улучшения погоды. Но едва кончился дождь, ударили сильные морозы. Земля покрылась ледяной корой, на которой скользили и падали лошади; неистовый ветер прохватывал воинов до костей, делая их совершенно небоеспособными. Так продолжалось больше недели. Наконец Урус-хан не выдержал и, выбрав день, показавшийся ему не таким холодным, попытался начать битву. Но бойцы, у которых пальцы совсем окоченели, не в состоянии были владеть оружием: при малейшей сшибке копья и сабли вываливались у них из рук.

Вместо решающего сражения получилась жалкая и нелепая стычка, вскоре закончившаяся тем, что воины Уруса побежали. Оба войска заняли исходное положение и в полном бездействии простояли друг против друга еще несколько дней. Погода не улучшалась, воинов косили болезни, с каждым днем труднее становилось прокормить людей и лошадей, а потому Тимур в конце концов принял благоразумное решение возвратиться в Самарканд. Разумеется, Урус-хан его не преследовал и сам сейчас же отошел в Сыгнак.

Дождавшись весны, Тимур снова отправился в поход, но по дороге получил известие, что Урус-хан внезапно умер и великим ханом Белой Орды провозгласил себя Токтакия. Последний был известен как искусный и решительный военачальник, но у Уруса было еще четверо сыновей, а потому, зная, что смена верховной власти в татарских улусах редко проходит без осложнений, осторожный Тимур стал лагерем в нескольких переходах от Сыгнака, ожидая дальнейших событий.

В своих предположениях он не ошибся: две недели спустя по всем городам и стойбищам Белой Орды было объявлено, что великий хан Токтакия скоропостижно умер и на престол вступил его младший брат, Мелик-оглан.

Эта новость порадовала и вместе с тем удивила Тимура: Мелик издавна пользовался славой пьяницы и развратника, похождения которого служили неиссякаемым источником для веселых рассказов во всех чайханах Средней Азии, а потому, не считая его достойным для себя противником, Тимур передал начальство над войском Тохтамышу и возвратился в Самарканд.

Но хан Мелик, вопреки всем предположениям, оказался неплохим военачальником и к тому же располагал значительно большими силами, чем думали в ставке Тимура. Он сумел навязать Тохтамышу сражение на заранее выбранном рубеже, где условия местности позволили ему очень удачно расположить свои войска, значительная часть которых оказалась скрытой от глаз противника, хотя и находилась тут же, в непосредственной близости.

Начало битвы казалось явно неудачным для белоордынцев. Они сражались вяло, и это было воспринято Тохтамышем как нечто вполне естественное: он так и ожидал, что они не станут особенно упорно защищать нелюбимого в войске хана Мелика. Полчаса спустя, когда передовые тумены неприятеля обратились в бегство, это предположение обратилось в уверенность. Если в мозгу Тохтамыша и мелькнуло подозрение, что его заманивают в западню, — подобная уловка нередко применялась татарами, — то, оглянувшись по сторонам, он тотчас его отбросил: на много верст вокруг расстилалась ровная на вид степь, где, казалось, невозможно было спрятать и сотню всадников. И потому он, окрыленный своею легкой победой, не слушая ничьих советов, бросился преследовать уходившего врага.

Но войско Мелика, казавшееся охваченным паникой, проскакав версты три, внезапно повернуло коней и с грозными криками двинулось навстречу преследователям. В то же самое время слева, как из-под земли, стали вырастать сотни и тысячи всадников, прятавшихся тут в неглубоких и неприметных издали оврагах. Растянувшимся по степи туменам Тохтамыша сразу же пришлось разорваться на две неравные группы: все основное ядро его войска, которое отстало от вырвавшегося далеко вперед головного отряда, видя появившуюся сбоку массу белоордынской конницы, под угрозой окружения вынуждено было остановиться и, перестроившись фронтом влево, вступить в бой с этим новым противником. Вначале численный перевес тут оказался на стороне воинов Тохтамыша, — им удалось отбиться и благополучно уйти, прежде чем сюда подоспели главные силы Мелика.

Но положение передового отряда, при котором находился и сам Тохтамыш, было гораздо хуже: ему пришлось вести бой в условиях почти полного окружения и с противником, впятеро превосходящим по численности. При таком соотношении сил исход сражения был, разумеется, предрешен: не прошло и получаса, как большая часть воинов Тохтамыша, несмотря на отчаянное сопротивление, была изрублена, а остальные обратились в беспорядочное бегство. Но и в нем мало кто нашел свое спасение, ибо белоордынцы уже успели отрезать их от остального войска Тохтамыша, во весь опор уходящего к границам Мавераннахра.