— И когда вы собираетесь зарыться в землю?

— О-очень с-скоро, — ответил Билл, и Майк знал — знал, — что Билл говорит не только о подземном клубном доме, задуманном Беном. И Бен это знал. Как и Ричи, Беверли, Эдди. Стэн Урис перестал улыбаться. — М-мы со-обираемся на-ачать э-этот п-проект о-очень с-скоро.

Последовала пауза, и Майк внезапно понял следующее: во-первых, они хотят что-то сказать, что-то ему сказать… а во-вторых, у него не было уверенности, что он хотел это услышать. Бен взял палку, принялся что-то чертить на земле, его волосы падали на лицо. Ричи грыз и без того обгрызенные ногти. Только Билл пристально смотрел на Майка.

— Что-то не так? — Майку стало не по себе.

— М-м-мы к-к-клуб, — очень медленно заговорил Билл. — Ты мо-ожешь быть в к-клубе, если хо-очешь, но те-ебе придется х-хранить наши секреты.

— Ты про клубный дом? — спросил Майк. Охватившая его тревога только нарастала. — Само собой…

— У нас есть и другой секрет, малыш. — Ричи по-прежнему не смотрел на Майка. — И Большой Билл говорит, что этим летом у нас более важное дело, чем рытье подземных клубных домов.

— В этом он прав, — добавил Бен.

Внезапно что-то пшикнуло. Майк подпрыгнул. Но это Эдди нажал на клапан ингалятора. Он виновато посмотрел на Майка, пожал плечами, потом кивнул.

— Что ж, не держите меня в неведении, — попросил Майк. — Расскажите мне.

Билл оглядывал остальных.

— К-кто-нибудь н-не хо-очет, ч-чтобы он во-ошел в к-клуб?

Никто не сказал ни слова, не поднял руки.

— К-кто хо-очет ра-ассказать? — спросил Билл.

Последовала долгая пауза, и на этот раз Билл ее не прерывал.

Наконец Беверли вздохнула и посмотрела на Майка.

— Детей убивают. Мы знаем, кто это делает, и это не человек.

3

Они рассказали ему, один за другим: клоун на льду, прокаженный под крыльцом, кровь и голоса в сливном отверстии, мертвые мальчики в Водонапорной башне. Ричи поведал о том, что произошло, когда они с Биллом вернулись на Нейболт-стрит. Билл заговорил последним, рассказал о школьной фотографии, которая двигалась, и о фотографии, в которую он сунул руку. Закончил объяснением, что неведомое существо убило его брата, а Клуб неудачников решил убить этого монстра… кем бы он на самом деле ни был.

Позже, возвращаясь домой, Майк думал, что слушать ему следовало с нарастающим недоверием, переходящим в ужас, а потом удирать сломя голову, не оглядываясь, убежденному, что его или поднимает на смех компания белых подростков, которые не любят черных, или его занесло к шестерым психам, которые каким-то образом заразились этой дурью друг от друга, как целый класс может подцепить грипп от одного больного.

Но он не убежал, потому что, несмотря на ужас, испытывал какое-то удивительное спокойствие. Спокойствие — и что-то еще, что-то более важное: ощущение, что он дома. «Теперь нас семеро», — подумал он, когда Билл наконец-то закончил.

Он открыл рот, не уверенный в том, что сейчас скажет.

— Я видел клоуна.

— Что? — в унисон спросили Ричи и Стэн, а Беверли повернула голову так быстро, что хвост метнулся с левого плеча к правому.

— Я видел его Четвертого. — Майк говорил медленно, главным образом Биллу. Его глаза, ясные, сосредоточенные, не отрывались от глаз Майка, требовали, чтобы он продолжал. — Да, Четвертого июля… — На мгновение он замолчал, подумав: «Но я его узнал. Я узнал его, потому что увидел не в первый раз. И не в первый раз увидел что-то… что-то нехорошее».

Тут он подумал о птице, впервые действительно позволил себе подумать о птице — за исключением кошмаров — с мая. Он-то считал, что сходит с ума. Приятно выяснить, что ты все-таки не безумен… но облегчение это пугало. Он облизнул губы.

— Давай, — нетерпеливо бросила Бев. — Не тяни.

— Дело в том, что я участвовал в параде. Я…

— Я тебя видел, — вставил Эдди. — Ты играл на саксофоне.

— Если на то пошло, на тромбоне, — поправил его Майк. — Я играл в составе оркестра нейболтской Церковной школы. Так или иначе, я видел клоуна. Он раздавал воздушные шарики детям на перекрестке в центре города, где сходятся три улицы. Такой же, как и говорили Бен и Билл. Серебряный костюм, оранжевые пуговицы, белый грим на лице, большая красная улыбка. Я не знаю, помада это была или грим, но выглядело, как кровь.

Другие кивали, оживившись, только Билл продолжал пристально смотреть на Майка.

— О-оранжевые пу-учки во-олос? — спросил он Майка, а потом бессознательно коснулся головы пальцами.

Майк кивнул.

— Увидев его… я испугался. И пока я смотрел на него, он повернулся и помахал мне рукой, словно прочитал мои мысли, или мои чувства, или как это называется. И это… ну… испугало меня еще сильнее. Тогда я не знал почему, но он так испугал меня, что я пару минут не мог играть на тромбоне. Вся слюна у меня во рту пересохла, и я почувствовал… — Он коротко глянул на Беверли. Теперь он все вспомнил с невероятной четкостью: как слепило солнце, яростно отражалось от его тромбона и от хрома автомобилей, как громко играла музыка, каким ярко-синим было небо. Клоун поднял руку в белой перчатке (в другой он держал связку воздушных шариков) и медленно помахал из стороны в сторону, а его кровавая улыбка была слишком красной и слишком широкой — крик, вывернутый наизнанку. Он помнил, как кожа его мошонки начала сжиматься, как в кишках вдруг забурлило, и он испугался, что сейчас непроизвольно наложит в штаны. Но такого в присутствии Беверли он сказать не мог. В присутствии девушек такого не говорят, даже в присутствии тех девушек, при которых можно сказать «сука» или «мерзавец». — Я испугался, — закончил он, чувствуя, что этого недостаточно, просто не зная, как сказать остальное.

Но они все кивали, словно поняли, и Майк ощутил, как по нему прокатилась волна невероятного облегчения. Каким-то образом этот клоун посмотрел на него, улыбнулся ему своей красной улыбкой, его белая перчатка покачивалась из стороны в сторону… но боялся он клоуна больше, чем гнавшихся за ним Генри Бауэрса и его дружков. Гораздо больше.

— Потом мы прошли мимо, — продолжил Майк. — Поднялись по холму на Главную улицу. И я увидел его снова, он опять раздавал воздушные шарики детям. Только многие дети брать их не хотели. Некоторые, совсем маленькие, плакали. Я не мог понять, как он сумел добраться сюда так быстро. Даже подумал, что клоунов, наверное, два, понимаете, и одеты они одинаково. Команда. Но когда он повернулся ко мне и вновь помахал мне рукой, я понял, это он. Тот же самый человек.

— Он не человек, — возразил Ричи, и Беверли содрогнулась. Билл обнял ее, и она с благодарностью на него посмотрела.

— Он помахал мне рукой… а потом подмигнул. Как будто у нас был общий секрет. Или… или, возможно, он в курсе, что я его узнал.