«Э-э… никогда не думал об этом раньше».

Она закатила глаза. «Энди влюблена в тебя. Саша влюблена в тебя. Все остальные могут влюбиться в тебя, только они знают, что ты не разделяешь той же глубины чувств к ним. И все же они довольны тем, что они получают от тебя и не спорят друг с другом из-за этого, и это потрясающе».

Я моргнул. «Хэй, я так же рад, как и все остальные, что девочки ладят».

«Ты когда-нибудь задумывался, насколько особенной я могу себя чувствовать? Когда я уже хотела, чтобы ты трахнул меня, но теперь… теперь, когда ты назначил мне свидание?»

«Э… нет… Нет, я не думал об этом».

«Что ж, это облегчение. Думаю, ты не идеален».

«Идеален? Ха. Я дальше всех».

«Нет… такой мерзкий извращенец, как профессор Ратледж, «дальше всех». Ты?» Пейтон подалась вперед, так что наши тела соприкасались от груди до пальцев ног. «Ты великолепен».

А потом она поцеловала меня.

На мгновение я потерял счет времени. Я не знаю, как сравнить такой поцелуй с чем-то вулканическим, ядерным, взрывным или чем-то еще. Все, что я могу сказать, это то, что на какое-то время я забыл свое собственное имя и определенно забыл, почему я отменил сегодняшнее свидание. Пейтон поцеловала меня, как будто она хотела залезть в мое тело и заселить его исключительно ради возможности напрямую контролировать, сколько удовольствия она мне доставляет, и когда ко мне вернулось сознание, я обнаружил, что поднял ее и прижал к стене, пока ее ноги обвились вокруг моей талии.

«К черту», ​​- прорычал я, тяжело дыша и прижимая таз вперед, чтобы она прижалась к стене. «Пойдем на свидание».

«К черту свидание», — выдохнула Пейтон, ее грудь быстро поднималась и опускалась, когда она смотрела на меня блестящими изумрудными глазами. «Пойдем наверх ТРАХАТЬСЯ».

Это было заманчиво, и я почти принял ее предложение. Но именно тогда мой глупый мозг решил снова проснуться и напомнить мне, откуда я пришел и с кем только что разговаривал. И, зажмурившись и поморщившись от мгновенной боли, я громко рявкнул: «Блядь!» а затем отступил, поставив Пейтон на ноги и отвернувшись от нее.

«Что это? Что случилось?» — Спросила Пейтон.

Потирая челюсть, я вздохнул и снова повернулся к ней. Скорбно покачав головой, я ответил: «Именно поэтому я отменил наше свидание. Ты должна знать, что я никогда не сделал бы этого только для того, чтобы пошутить над тобой. Но я буквально только что вышел из кабинета профессора Исаковой, и мы разговаривали с Самантой Хичкок».

Брови Пейтон приподнялись. «Саманта?»

Я кивнул и рассказал ей то, что сказала нам Саманта. «Ратледж подделывает твои оценки».

***

В офисе Виктории мы говорили не только о том, что Ратледж фальсифицировал оценки Пейтон. Саманта полностью исповедовалась и рассказала нам гораздо больше, чем нам, вероятно, нужно было знать. Не то, чтобы мы с Викторией просили её остановиться или что-то в этом роде. Мы впитали все, как будто это была самая захватывающая мыльная опера на телевидении.

Саманта рассказала нам о Кейси МакКахилл, о том, что девочка даже не удосуживается сдать домашнее задание или написать на экзаменах больше, чем свое имя. Она рассказала нам о тройничках в доме Ратледжа и даже об их лесбийском опыте, прежде чем она это прекратила. Она рассказала нам о том, как была влюблена в этого человека почти три года, никогда по-настоящему не понимая, каким монстром он мог быть. И только когда она обнаружила, что ее убрали в сторону в пользу более молодой студентки с большими сиськами, она, наконец, открыла глаза и поняла, что происходит на самом деле.

Несмотря на враждебность Виктории к Ратледжу, она всегда относилась к Саманте дружелюбно. Как мы с Ким уже заметили, Виктория имела обыкновение распускать волосы за пределами классной комнаты и в дружеских пределах офисов Cheit Hall. Они с Самантой часто встречались за чашкой кофе или просто болтали, проходя по коридору. Образ «профессора Айс», которого она придерживалась перед старшекурсниками, не подходил. Кроме того, обе женщины были полностью осведомлены о менее чем платонической деятельности друг друга, которая технически нарушала политику колледжа, и это знание в определенном смысле сделало их соучастниками заговора с определенным уровнем понимания и доверия.

Несмотря на то, что Виктория обвинила меня в поиске доказательств того, что оценки «моего друга» были подделаны, она взяла на себя задачу спросить Саманту, делал ли Ратледж что-то закулисное, чтобы манипулировать оценками учеников в худшую сторону. Виктория не называла имя Пейтон; она даже не знала, что я говорю о Пейтон. Сначала Саманта категорически отвергла это мнение. Хотя он был не прочь принять предложение пришедшей к нему симпатичной студентки, мужчина, в которого она была влюблена, не совершил бы такой непостижимо одиозной вещи.

Но в тот же вечер ее первоначальный отказ превратился в сомнения. Сомнение превратилось в любопытство. И любопытство превратилось в поиски. Ратледж, в отличие от многих профессоров, предпочитал выставлять оценки самостоятельно. Он определенно выставлял все промежуточные экзамены самостоятельно, поэтому, не имея на руках студенческих работ, Саманта не могла сравнивать чью-либо записанную оценку с числом в верхней части их страницы. Но пока Ратледж выставлял оценки, он просил Саманту завершить ввод данных, чтобы ввести оценки в компьютерную систему. Саманта так и делала, но она также записывала все оценки на бумаге. Это было не то, что ей велели делать; она просто сделала это, чтобы иметь резервную копию. И когда она вошла в компьютерную систему, чтобы сравнить числа, которые она записала соответствие с числами, которые показывала система в настоящее время, она обнаружила, что оценки нескольких избранных учениц «улучшились».

В этом нет ничего удивительного. Она всегда знала, что оценки Кейси МакКахилл были выдумкой. Она также не удивилась, увидев несколько других улучшений в успеваемости, хотя и не сказала Виктории и мне, кто эти ученицы. Однако она была потрясена, обнаружив единственную студентку, чьи оценки постоянно занижали, и ужас этого открытия