Там, где не помогли магия и доблесть, оказались сильны забота и человечность. Всё же Марх был человеческим королем Аннуина – и его победа была победой человека, хотя от него ждали победы сына Рианнон, победы мага и воина.

Но иногда даже лучшие качества Марха играли против него – привели к разрыву с Друстом. Приемный сын привык чувствовать от отца поддержку, привык, что его поймут, простят и помогут решить проблемы – и позволял себе предавать Марха, а вместе с тем и себя. А сам Марх судил племянника по себе: ждал от него той же верности долгу, которой привык следовать сам.

Интересно, что отношения Марха, Эссилт и Сархада напоминают отношения главных героев романа Чернышевского «Что делать» – Веры Павловны, Лопухова и Кирсанова. В обоих романах любовный треугольник муж-жена-друг сначала пытаются разрешить уходом друга, а после неудачи герои находят непривычный для современной морали способ разрешения конфликта. И тот, и другой найденный способ утопичен: все герои благородны, и, хотя в отдельности их характеры реалистичны, встреча троих настолько сильных и достойных личностей возможна далеко не всегда.

Но даже в утопии не выходит полностью избежать историй о падении личности. Именно такой оказалась история Друста – история человека, который почти потерял себя оттого, что позволил себе идти за своими, далеко не всегда достойными, чувствами. В начале пути его трудно назвать слабым человеком: он живет долгом Корнуолла и не ищет личной славы. Перемены в его характере начинаются после заклятия Манавидана: он поддается своей страсти и забывает о долге перед Мархом. Но при этом уже тогда его любовь к Эссилт не взаимна: в их романе зовет Друст и только Друст, а Эссилт вынуждена идти на его зов. Друст счастлив и влюблен – Эссилт тяготится чарами.

Друст возвращается к себе в Саксонской бухте, но повторяет свои ошибки, когда снова видит Эссилт. Он попадает в лес Муррей, где встречает свою главную любовь – Риэнис. Но когда он узнаёт, что Седой и Риэнис давно любят друг друга, он чувствует себя уязвленным. На первый взгляд, он ждет он богини человеческого отношения к миру. Но на самом деле всё сложнее: он не принимает не только Риэнис, но и Седого. Он ждет от Седого заботы о себе, внимания к своей жизни – всего того, что ему давал Марх. Друст привык, что его выделяют. Но вдруг он оказывается одним из: одним из охотников Седого, одним из летних королей Риэнис. И он не может этого простить обоим. Друст не искал личной славы – но настолько привык к особенному отношению к себе, что не просто воспринимал его как данность, но даже не замечал его. И в Аннуине он оказался не готов принять: есть те, кто важней его. Именно это он позже не простит Каэрдину, когда того полюбит Эпона.

Друст возвращается в мир людей – и оказывается в одиночестве. Он потерял доверие близких людей, а слава сама по себе ему не нужна. Он ищет начальную точку своего падения, и находит: слабость перед чарами Манавидана. И с этими мыслями он приходит к Граалю.

Но его глубокий, искренний порыв играет с ним злую шутку: он не побуждает Друста изменить себя, а успокаивает его совесть. Он расслабляется и позволяет эгоизму и похоти вести себя до конца жизни. И только смерть оказывается для него достаточным потрясением, чтобы он начал расти над собой. Друст преодолевает себя, и в конце пути для него появляется надежда.

Друст – менестрель, арфист. Свой главный подвиг – возвращение священного Стада Аннуина – он совершает не сражаясь, а лишь играя на арфе. И пение для него – знак внутренней чистоты, достоинства. В начале романа, пока он следует своему долгу, он поет много, песня – его главное оружие. Во время любви к Эссилт его способность творить постепенно уходит. В Саксонской бухте, когда он осознаёт свои ошибки, к нему возвращается стремление играть, а Хен Вен приносит ему арфу. В лесу Муррей, когда Друст снова теряет себя, он не играет и не поет. Интересно его отношение к творчеству в Бретани: он начинает слагать стихи. С одной стороны, в Саксонской бухте он испытывал отвращение к пению без арфы, а теперь он оказывается способен на похожее. В это же время он совершает те поступки, к которым испытал бы точно такое же отвращение раньше. Но при этом его стихи – знак того, что возвращение Друста к себе-менестрелю, к себе-настоящему возможно.

Противоположность пути Друста – путь Эссилт. Он постепенно теряет себя – она находит дорогу к себе. Учится понимать свои силы, расти над собой и не терять себя, не идти на сделки с совестью и при этом не бояться пересматривать свое отношение к миру. Эссилт начинает свой путь девочкой, во многом живущей наугад, – использует свои чары по наитию, слышит мир и боится его. Медленно, с трудом и иногда болью, Марх разрушает в ней этот страх – перед своей изменой, перед незнакомым миром, перед самой собой. И Эссилт делает первый шаг навстречу себе: наполняет своей силой Корнуолл.

Эссилт попадает в Аннуин, где встречается с Сархадом. Там она учится проявлять силу своего характера – неброскую, даже как будто бы мягкую. Вместе с тем она максимально последовательна в своих поступках и решениях: делает всё, чтобы вернуться к Марху. Интересно, как ее отношения с Мархом перекликаются с отношениями с Сархадом. Казалось бы, обе ситуации похожи: в незнакомом мире рядом с Эссилт оказывается любящий ее мужчина, который понимает ее и заботится о ней. Но если во время встречи с Мархом Эссилт была лишь испуганной девочкой, то Сархад помогал сильной, знающей себя, но мягкой и искренней женщине; во время встречи с Мархом Эссилт только шла за ним, а при встрече с Сархадом собственные цели определяет только она сама, а Сархад помогает ей. И если в отношениях с Мархом он помогает ей найти себя, то в отношениях с Сархадом – наоборот: Эссилт ведет Сархада к нему самому. Благодаря Марху Эссилт перестала жить для себя и стала королевой Корнуолла, и позже благодаря самой Эссилт Сархад перестал жить для себя и стал служить Прайдену. Эссилт как будто передала Сархаду то, что дал ей Марх. Ярче всего достоинства Эссилт, ее рост как личности проявились в сцене испытания раскаленным железом. Она осознаёт себя королевой, и оскорбление, нанесенное ей, она считает оскорблением Корнуолла. Теперь она до конца понимает свои силы и возможности, идет на серьезный риск и выходит победительницей.

«Между» завораживает своим языком. Вязь из слов, основанная на аллитерации – повторении одинаковых или однородных согласных, становится знаком чар, знаком отражения волшебного мира в мире людей и их словах. Узор из слов – как будто отблеск вечного стремления волшебного мира сплести в прекрасный узор разум и чувства, страшное и возвышающее, создать узор из самой жизни. И люди, и не-совсем-люди призывают эту силу, этот мир в своих чарах. Помню, как мама показывала мне только что написанный эпизод скачки Марха по Корнуоллу в первой главе. Тогда она рассказывала мне о том, что такое аллитерация и внутренняя форма, описывала, как сквозь слова «то по теснинам тверди, то по топям, то по тайным путям» слышится слово «топот» и быстрый, скачущий ритм, и я весело проговаривала эти фразы почти вслух.

Язык «Между» – это еще и постоянные отсылки, скрытые (а иногда и почти совсем не скрытые) цитаты. Они становятся знаками двух персонажей, далеко не похожих друг на друга – Ирба и Фросина. Ирб – персонаж, не подвластный времени. И шутки о событиях будущего, иногда горькие, иногда утешающие, согревают не только Марха, но и читателя. Но, пожалуй, ярче всего игра слов у Фросина. Фросин – ложный облик, маска Мирддина, и его непонятная, и вместе с тем полная намеков речь – отражение мудрости, скрытой под уродливым обликом. При этом Мирддин – бог дорог. И время, связи прошлого и будущего, связи разных миров для него – часть силы. Ирб смотрит на время извне, оно как будто течет рядом с ним – Фросин стремится быть во всех временах и мирах.