– А-а-а… Ну, тогда до понедельника!

– До понедельника.

В кабинете обретался одинокий Субботин. В ответ на сдержанное «добрый вечер» он наградил Яра холодным взглядом и вернулся к какой-то бумажной возне. На столе ждал педантично составленный куратором список дел на неделю; вычеркнуто было почти всё, кроме пары строк в самом низу. В числе оставшихся значилась злосчастная опись вещдоков, которую Яр откладывал, как только мог. Дело было почти бесконечное и настолько же нудное, насколько опасное: залежи в хранилище копились леший знает с каких времён, содержимое контейнеров за прошедшие годы могло обратиться в пыль, а могло сохранить колдовской потенциал и нацепить на незадачливого ревизора какое-нибудь прилипчивое проклятие. Из последних сил оттягивая неизбежное, Яр за кружкой чая рассортировал оставленные Громовым несрочные прошения. Субботин, кажется, вовсе не обращал на него внимания. Что он тут забыл в поздний час? Даже начальство уже разбежалось…

– Борис Андреевич, я в хранилище, – зачем-то предупредил Яр, забирая со стола ноутбук. Допотопный тамошний компьютер соображал едва ли не медленнее, чем вымотанный беготнёй стажёр. – Кабинет не запирайте, пожалуйста.

Субботин смерил его долгим взглядом, прежде чем сухо ответить:

– Хорошо.

В подвале, как всегда, было прохладно и пустынно. Миновав скучающего вахтёра, Яр отпер дверь отведённого магконтролю хранилища прикосновением к магическому замку и без удовольствия оглядел лабиринт металлических стеллажей. Часть помещения уже охвачена неумолимым порядком; там почти нет пыли и паутины, а контейнеры заново подписаны и пронумерованы. Яр отыскал на едва тёплом радиаторе высохшую с прошлого раза тряпку, включил ноутбук во внутреннюю сеть и водрузил на стол ящик, терпеливо дожидавшийся своей очереди. На дощатом боку значился год, которому вообще-то должно было соответствовать содержимое, но человеческая лень, как это здесь частенько бывало, победила строгие регламенты: датировки на плотно набитых в ящик футлярах хаотично разнились. Самые ранние, что Яр тут встречал, относились к тысяча девятьсот девяносто седьмому году. Тогда, видимо, бардака было намного больше, чем сейчас: защитные чары на некоторых контейнерах были наложены кое-как, а где-то и вовсе отсутствовали. Недолго промучившись выбором из двух зол, Яр тайком от камер вскрывал такие при помощи телекинеза. По-хорошему надо было пожаловаться Верховскому, но чёрта с два начальник стал бы к нему прислушиваться. А если бы и стал, ещё вкатил бы, чего доброго, Громову выговор за нецелевое использование стажёра.

Первые два футляра благополучно отправились в ящик для утилизации: дела по ним были давным-давно закрыты. Третий, датированный девяносто девятым годом, пришлось открывать. Из-под крышки вырвалось в воздух облачко коричневатой пыли; Яр отстранился и тихо выругался, прикрывая губы и нос рукавом рубашки. Некстати напомнила о себе мышечная боль, и он, не задумываясь, прогнал её коротким импульсом силы. Хоть бы написали, черти, что внутри что-то сыпучее! Выждав для порядка с полминуты, Яр прижал к лицу край воротника и вновь осторожно склонился над контейнером. Собственно, кроме горстки пыли, там ничего и не было. Мелкий буровато-коричневый прах, какой остаётся от умертвий после того, как вся пробуждённая некромантом энергия покидает материю. Воровато оглянувшись на камеру, Яр сощурился в попытке разглядеть остаточные чары. Тщетно: всё давным-давно выветрилось. Кто-нибудь другой, вроде Липатова, наверняка принял бы содержимое контейнера за очень мелкий песок, но Яр на продукты деятельности Семариных ведьмаков насмотрелся вдоволь. Значит, и здесь когда-то, не так уж давно, умели такое устраивать…

Яр вернул крышку на место и потянулся к ноутбуку. С маркировкой вещдоков всё не так печально, как с их хранением; должно быть, за ней тщательно следили уже в те годы. В очередной раз скормив системе свой табельный номер и пароль, Яр в недоумении уставился на воспрещающую надпись в половину экрана. Ему и прежде встречались здесь дела, требующие уровень допуска выше шестого, но так, чтобы закрыли даже заголовок, было впервые. Стало быть, что-то ужасно важное. Или… неприглядное. Надо рассказать Громову; может статься, дело до сих пор не закрыто. Яр подновил полувыцветшую надпись на футляре и отнёс его на стеллаж, куда складывал девяносто девятый год. Поставил отдельно от остальных. Если выяснится, что дело давно в архиве, а правонарушитель благополучно связан клятвами и занят вырезанием по дереву, содержимое контейнера попросту уйдёт на утилизацию. А контейнер хороший: из прочной нержавеющей стали, с добросовестно нанесёнными орнаментами, в изгибы которых уложены аккуратно выполненные чары. Таких за девяностые годы мало, абы что в них не клали…

Следом за загадочным футляром пошёл всякий хлам. Скомканные купюры, запаянная ампула с лекарством, расчёска с застрявшими между зубцов волосами, полудохлая колдовская цепочка, даже основательно погрызенный карандаш. И дела им под стать: скучные имущественные споры, жалобы одарённых друг на друга, нечистые на руку кустари… Большинство закрыто с пометками «передано в отдел правопорядка» или «отсутствует состав преступления». Отложив для утилизации последний контейнер – в нём бережно хранилась якобы проклятая злонамеренной ведьмой вставная челюсть – Яр отправился к стеллажу за следующей порцией барахла. На глаза попался обмотанный непрозрачным полиэтиленом ящик, помеченный датой шестилетней давности. На поверку – тяжёлый, как стажёрская доля. Яр не стал тащить его к столу, ограничившись тем, что выволок с полки и отодвинул от стеллажа. Наученный горьким опытом, уткнулся носом в воротник, прежде чем разматывать плёнку. Предосторожности оказались лишними: ящик был доверху полон металлических опилок, тускло поблёскивающих в свете люминесцентных ламп. Судя по всему, паршивенький серебряный сплав, из какого клепают дешёвые амулеты. Яр недоверчиво оглядел ящик, надеясь найти хоть какие-то пояснения; заметил выцветшую клейкую бумажку, на которой размашистым почерком значилось: «Боря, унеси эту труху на свалку и отпиши грёбаным безопасникам, что тут нет ни лешего». Почти наверняка липатовские каракули. Вот уж чьей экспертизе доверять следует в последнюю очередь.

Яр протянул руку к насыпанным горкой опилкам. Кожу едва ощутимо покалывало холодом. Не то чтоб совсем ни лешего, но где-то около того. Склонившись ниже, так, чтобы не видели камеры, Яр заставил крупный металлический обрезок приподняться над кучей и вгляделся в окутывающее его бледно-синее сияние. Едва заметное. Если бы не струящаяся по жилам пламенная сила, ни за что бы не почуять. Не чары, но эхо