В книге «Подчинение авторитету» Милгрэм пишет:

За годы работы со специалистами и руководителями мне неоднократно доводилось говорить с ними об экспериментах Милгрэма – но даже те из них, кто знал об исследовании, не акцентировали внимание на этом аспекте. Последователи Милгрэма знают о том, что у основного эксперимента были вариации, но им не удалось добиться широкого распространения этой информации. Похоже, базовый эксперимент заставляет нас чувствовать вину за свойственное человеку недопустимое поведение (хотя Милгрэм старался не выносить моральных суждений), и мы упускаем возможность найти клад, который ученый спрятал в этой темноте. Что помогает людям не подчиняться с умом?

Давайте изучим несколько вариаций базового эксперимента Милгрэма и посмотрим, что еще можно узнать о повинуемости и неподчинении, столкнувшись с сомнительными, опасными или очевидно негуманными приказами.

Милгрэм проверил несколько уровней близости испытуемого к «ученику» (жертве). Когда ученик был далеко, в другой комнате, и «учителя» слышали только голос истязаемого, 65 % испытуемых соглашались бить его током – вплоть до 450 В. Когда «ученика» помещали в одну комнату с испытуемым и его физические страдания были видны, а не только слышны, число подчинившихся сокращалось до 40 %. Когда испытуемый должен был заставлять «ученика» держать руку на электрической панели, только 30 % (меньше половины от изначального числа) подчинялись и доходили до 450 В. Эти данные заставляют нас призадуматься.

Мы живем в век военных дронов и кибератак, с помощью которых можно на расстоянии уничтожить отдельных людей и целые группы, лишить целые города электричества и воды. Человек, который «нажимает на рычаг», совершая это, не может прочувствовать губительных последствий своего поступка. Вариации эксперимента Милгрэма демонстрируют, что это почти идеальные условия для подчинения авторитету. Приемлемо ли это для нас? Действительно ли мы хотим превратиться в человеческих дронов для запуска дронов механических? Если нет, как нам привить этическую ответственность тем, кто призван выполнять такие приказы удаленно? Насколько осведомленными нужно быть этим людям, чтобы совершить этический выбор? Какая обратная связь о последствиях их действий поможет им определить, продолжать ли выполнять приказ?

С другой стороны, мы должны задуматься и о тех 30 % испытуемых, которые все равно продолжают выполнять губительный приказ, даже если для этого приходится применять физическую силу и держать жертву. Значит ли это, что у любого помешавшегося лидера всегда найдутся приспешники? И есть ли социальные механизмы, которые смогут противодействовать этой мрачной тенденции? Найдем ли мы ответы в других вариациях эксперимента?

Милгрэм заключил, что на склонность подчиняться может влиять не только расстояние до жертвы, но и близость авторитетного лица. Он провел вариант эксперимента, в котором исследователь, озвучив изначальные инструкции, покидал лабораторию и продолжал давать приказы по телефону. Показатели полного подчинения снизились до 20 %! Некоторые испытуемые скрывали неподчинение: давали слабый разряд, но говорили, что увеличивают напряжение. Это еще одна форма осознанного неподчинения: открытого сопротивления власти нет, но субъект тем не менее делает то, что считает правильным.

Любое осознанное неподчинение контекстуально – оно требует оценки последствий реакции на приказ как для других, так и для себя. Исходя из этой оценки, человек выбирает, что делать и как. Эта вариация эксперимента показывает: чем сильнее требуется физическое присутствие авторитета, чтобы потенциально опасный приказ выполнялся, тем менее легитимна эта власть. Возможно, это еще один критерий, который можно использовать, чтобы оценить контекст и понять, уместно ли в данном случае подчинение. Чтобы понять, как это работает, давайте вернемся к пытке водой.

В любом случае главное – что вы ДЕЛАЕТЕ. Не то, что вы чувствуете или говорите. Выбор, который вы совершаете, должен выражаться в вашем ПОСТУПКЕ.

Милгрэм приводит пример испытуемого, который постоянно возражает в эксперименте, но продолжает давать сильные удары током по нарастающей. Наблюдается расхождение между словами и действиями. Также присутствует и неуместная вежливость по отношению к экспериментатору. Милгрэм замечает: «Он думает, что убивает человека, а изъясняется так, словно находится на чаепитии»[15]. Мы, вероятно, думаем, что можно снять себя с морального крючка, сказав: «Я не считал, что поступаю правильно. Я говорил, что нужно прекратить». Нет, это не оправдывает нас ни перед миром, ни перед самими собой. Мы подчинились. Мы были вежливы. Мы следовали приказам, которым должны были воспротивиться. Отвечать мы всегда будем за свои действия.

Во многих культурах считается стандартом, что родители не должны спорить в присутствии детей. В широком смысле это распространяется и на группы: две авторитетные фигуры не должны спорить в присутствии подчиненных. Это может вызвать неприятные ощущения у наблюдающих, породить неуверенность в том, кто главный и кого слушаться. Всегда ли это плохо?

Милгрэм провел вариант эксперимента, в котором было два исследователя, оба в лабораторных халатах. Они давали инструкции по очереди. Пока они соглашались, проблем не было. Когда дело дошло до уровня 150 В, то есть жертва начинала бурно протестовать, один из исследователей говорил, что эксперимент нужно прекратить. Другой произносил дежурную фразу: «Эксперимент требует, чтобы мы продолжали». Каждый высказывал свою позицию несколько раз. В такой ситуации ни один испытуемый не последовал приказу продолжать.