– Буду, буду, – следуя к двери, пообещал тот.

У выхода Родион задержался, бросив Светлане приказ:

– Поработай над почерком, Лиза. На столе тетрадь в клеточку, чтобы удобней было чертить буквы.

Светлана не кинулась к тетрадке, дабы угодить «мужу», а упала на диван и уставилась в потолок. Хватит ли у нее выдержки и сообразительности, чтобы уйти отсюда раньше, чем ее пристрелит Гена или задушит Марат? Живой ее не оставят. От этой мысли кидало в жар и холод, проступала испарина на лбу, пересыхало во рту. Ой как страшно… Но о плохом конце желательно не думать, это помешает выстраивать свою стратегию, сейчас важно выяснить – зачем ею подменяют жену Родиона.

Родион… Он боится. Светлана прочувствовала его страх, вероятно, потому, что сама познакомилась с этим деструктивным чувством, к тому же одинаковые заряды притягиваются, или, точнее будет сказать, страх одного человека чувствует идентичную струнку в другом. Именно поэтому его мимика напряжена, а кожа отливает сероватым цветом, наверняка страх заставил его пойти на преступления, но боится Родион того, что будет впереди. А что будет? И почему его выбор пал на Светлану? Непонимание мучительно, так как не дает гарантии, что наступит завтрашний день. Мало ли какая дурь придет на ум душевнобольным, вдруг они решат переиграть свой сценарий из-за того же страха, и тогда они решат избавиться от Светланы. Упаси бог!!! Покорность и еще раз покорность, вызвать к себе доверие – вот как надо действовать.

Стриж встретил Захара с Михаилом на пороге милиции, объяснил, зачем вызвал их, в двух словах:

– Взяли сутенеров, которые пытались переправить девчонок за границу, они же похищали их. Посмотрите, может, кого-то узнаете.

Завели в кабинет сначала Михаила, тот сразу заметил из десяти человек трех лысых, но, как и положено, прошелся вдоль шеренги выстроенных мужчин, потом повернулся к Стрижу:

– А можно на них со спины посмотреть?

Странная просьба, еще никому не удавалось узнать похитителей сзади, однако Стриж дал команду:

– Всем лицом к стене!

Шеренга затопталась на месте, медленно поворачиваясь. Михаил отошел от них к противоположной стене, насколько было возможно. Он ведь видел издалека лысого похитителя, следовало и смотреть на подозреваемых тоже издалека, но ничего похожего в спинах и затылках не приметил, потому отрицательно покачал головой.

Захар вошел за ним, глаза его цепко впивались в каждого мужчину, да вся процедура оказалась мимо кассы. Выйдя за пределы здания, а обоих провожали Стриж и Наговицын, он вдруг сказал:

– Мне кажется, я узнаю второго… не лысого…

– Вот-те раз! – заржал Наговицын. – Со временем в памяти стираются виденные образы, а у тебя, выходит, восстанавливаются? Часто свидетели и потерпевшие не могут фоторобот составить, видя преступника на расстоянии метра, а ты…

– А я об этом только и думал все это время! – перебил Захар, он был на взводе, его воспаленные веки говорили о том, что парень мало отдыхает. – Я восстанавливал тот момент, моя память неплохо помнит общую картину… А в ней разглядеть детали… да, сложно… но возможно. И то, что казалось мимолетностью, вдруг вырисовывается в подробностях… Второй ниже первого примерно на голову, он худее в два, а то и в три раза, у него темные волнистые волосы… слегка касаются плеч. Лицо… Я видел его профиль, а все лицо мельком… но я вспомню его… Да, если увижу, узнаю.

– Только не забудь: похожих людей много, – предупредил Стриж. – Поэтому прошу, не навороти вместе со своей исключительной памятью такого, из-за чего потом на тебя наденут наручники.

А Захар зациклился на собственных переживаниях, разумеется, не услышал ни предупреждения, ни совета, тем не менее его слова можно было трактовать как ответ, как упорное нежелание принимать общеустановленные правила:

– Кто-то вторгся в мою жизнь, почему? Почему они посчитали возможным быть хозяевами над нами? Почему я должен чего-то там ждать, а не действовать? Почему у них есть права, а у меня их нет? Правила заданы? Заданы. Ими. Почему же мне нужно следовать другим правилам, а не подпечь им задницы? В конце концов, я мужчина и не прощу себе…

Михаил похлопал его по плечу:

– Захар, ты увлекся.

– М-да… – смутился тот. – Наверное. Так ведь внутри ноет… Ладно, все. Это я так, немного расклеился…

Попрощавшись, Михаил с Захаром сели в машину, а Стриж с Наговицыным направились в следственную комнату.

– Парень на пределе, – сказал Наговицын. – Если найдет тех уродов, боюсь, свернет им шеи. Вот так из законопослушных граждан получаются преступники.

– Ай, брось, – махнул рукой Стриж. – Не найдет он их, дело дохлое. Думаю, ее уже в живых нет.

– Но труп когда-то обнаружится. Тем более за парня страшно. Знаешь, если поставить цель, то сам бог помогает найти иголку в стоге сена, тому немало примеров, некоторые упорные люди без нашего участия выходят на преступников.

– Что ты хочешь от меня? – Стриж задержался, взявшись за дверную ручку. – Мы делаем все, что можем, выясняем у конкретной банды, занимавшейся увозом, у этих хоть мотив на поверхности. Я кинул информацию о Светлане во все отделения, если обнаружат ее труп, нам сообщат.

– Захара надо держать на контроле. Для его же блага.

– Ну и держи. Тебе положены отгулы, вот и бери флаг в руки. А я займусь допросами.

– Когда ВиВа будешь допрашивать?

– Она у меня на закуску осталась. Ну, иди, иди, участвуй в бесполезных поисках незнамо кого.

Вздохнув, Наговицын зашел вместе с ним.

Как догадалась Светлана, распорядок ей установили однообразный: утром вождение до изнеможения, потом писанина правой рукой – успехов она не делала, Родион явно разочаровался:

– Бездарно, бездарно… – Она развела руками в стороны, мол, такая уродилась. – Ладно, на сегодня хватит. Позже ты получишь другое задание. Проще. Но тебе придется с ним справиться. А сегодня мы приглашены на вечер… – Он уперся руками в стол и наклонился так, что его нос едва не касался носа Светланы. – Не вздумай выкинуть фокус, иначе я от тебя мокрого места не оставлю. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? – Светлана с преданностью в глазах утвердительно кивнула. – Умница. Готовься.

Как только она приняла душ – тут как тут яга Кира Львовна! Это стало забавлять: старая гарпия всегда появлялась вовремя, ни минутой раньше или позже, и, как обычно, с тусклой миной подпольной садистки. Она принесла эффектное вечернее платье из шифона и какого-то немыслимого атласа слоновой кости с завышенной талией в стиле ампир. К наряду – серебристые туфли и сумочку, в общем, вычурно, дорого, и, главное, все это было чуждо Светлане, не соответствовало ее вкусу. Вместе с ягой явилось вчерашнее диво с накрашенными губами и ресницами, которое, достав парикмахерские инструменты и пузырьки из чемоданчика, с готовностью вякнуло: