На этот раз я не стала останавливать. Пока мне от него больше ничего не нужно. Но тем не менее Антон заставил меня по-новому взглянуть на некоторые вещи. Значит, несмотря на домашнюю покладистость и извечную рассеянность, на работе Решетников был тираном. Если Антон не врал, конечно. А если не врал, то выходило, что весь коллектив клиники настроен против Александра Михайловича. А он, несмотря на это, продолжал оставаться главврачом. Стало быть, что-то мешало коллективу низложить его и заставить уйти. Что-то или кто-то. Может, Шубин? Если это именно он горой стоит за Решетникова, покушения организованы другим человеком. Кем? Тогда, выходит, кем-то из коллектива. Хотя почему? Я совсем упускала из виду тот факт, что убийца может и вовсе не иметь отношения к клинике. В самом деле. Надо поговорить об этом с Александром Михайловичем.

— Что с вами, Женя? — раздался голос за моей спиной, и кто-то осторожно взял меня за плечи.

Я обернулась. Это как раз и был Решетников.

— Долго жить будете, Александр Михайлович, — порадовала его.

— Почему? Вы обнаружили убийцу?

— Нет. Я только что подумала о вас.

— Понятно, — он снова сник. — А что случилось?

— Служащие клиники не очень-то хорошего мнения о вас. Вы знаете?

— Разумеется, знаю, — нахмурился. — С кем вы разговаривали?

— Со многими, — соврала я. Не стоит выдавать источники информации даже своему клиенту.

— И что они говорят?

— Говорят, вы тиран.

— Глупости, — Решетников поморщился. — Я служу своему делу, а они все лодыри. Лишь бы языком почесать.

— У меня тут созрела одна мыслишка, Александр Михайлович, — сказала я, выдержав небольшую паузу.

— Какая?

— Кто-то хочет убить вас. Так?

— Так.

— Но ведь это не значит, что убийца имеет отношение к клинике?

— А я не утверждал обратного, — сказал он.

Все правильно. Решетников не настаивал на версии, что недоброжелатель — один из работников «Виты-С». Он вообще не выдвигал никаких версий.

— Подумайте, Александр Михайлович. Кому вы можете мешать?

Он почесал подбородок.

— Не знаю. Я и в клинике-то точно ни про кого сказать не могу, а уж за ее пределами и подавно.

— Это плохо. Простите, что лезу не в свое дело, но я должна знать, у вас хорошие отношения с женой? Как вы думаете, она не может быть причастна ко всему этому?

— Исключено, — отрезал Решетников.

— Почему так категорично?

— Аня не способна на гадости.

Ничего себе гадость. Устраивать одно покушение за другим — это не то что гадость, это самое настоящее свинство, я бы сказала. Но одно я поняла точно. Спорить с Решетниковым по поводу его супруги бесполезно. За нее он горой стоять будет.

— А Жемчужный? — продолжила я допрос.

— Костя?

— Да.

— Нет. Не думаю, — отмел он и этот вариант.

— Так не думаете или нет? — попыталась я конкретизировать.

— Нет, — ответил он.

«Ладно, проверим», — решила я.

— И еще один вопрос, Александр Михайлович. Вы никогда не слышали о человеке по кличке Чиф?

— Среди моих знакомых вообще нет людей, которые бы носили клички, — обиделся он.

— А среди людей Шубина его нет?

Вот тут Решетников призадумался. Видно, перебирал в голове все клички, которые мог слышать при общении с шубинскими. Скажи он сейчас, что слышал что-нибудь подобное, многие вопросы встали бы на свои места. Но, к сожалению, чуда не свершилось.

— Нет, — произнес Александр Михайлович. — Я никогда не слышал такую. Чиф… Нет, точно нет.

Жаль. У меня по-прежнему не было ни единой зацепки.

Александр Михайлович, заметив мое мрачное настроение, сказал:

— Если хотите, можем после обеда поехать домой.

— У вас больше нет здесь дел?

— Ну что вы, — рассмеялся он. — Дела всегда найдутся. У них, знаете ли, есть одно пагубное свойство — никогда не кончаться.

— Доктор Решетников, — раздался мелодичный голос из динамика, встроенного в стену. — Срочно пройдите в свой кабинет.

В говорившей я без труда узнала Венскую.

— Прошу прощения, — Александр Михайлович весь подобрался. — Меня зовут. Если хотите, пойдемте вместе.

— А буфет здесь есть? — спросила я в ответ на его предложение.

— Да, на первом этаже, — сказал он. — Вы проголодались?

— Хочу выпить чашечку кофе. Кажется, у меня слегка упало давление.

— Я могу распорядиться, чтобы вам его померили, — любезно предложил Решетников.

— Обойдусь, — беспечно ответила я. — Идите. Вас ждут.

В самом деле, в динамике вторично прозвучал голос Людмилы с просьбой, обращенной к Александру Михайловичу, срочно объявиться в своем кабинете.

Он быстро по-молодецки убежал, а я не спеша спустилась на первый этаж и, отыскав буфет, заказала кофе. Буквально сделав первый глоток, я глянула в окно. Перед зданием клиники красовался темный «Форд-Скорпио». Тревога пронзила меня с ног до головы.

Бросив кофе недопитым, сломя голову помчалась на второй этаж к кабинету главврача. Внутренний голос не обманул меня.

В кабинете Александра Михайловича находились трое неизвестных и он сам. Двое из них, с накачанными шеями и бритыми затылками, стояли у двери. Один был похож на кролика из-за двух передних зубов, выпирающих наружу, другой, маленький, но крепкий, напоминал бочонок с пивом. Третий визитер стоял, склонившись над креслом, в котором сидел сам Решетников, и тряс доктора за отвороты рубашки.

Такое бестактное обращение с моим клиентом я позволить не могла.

— Эй, ты, — окликнула нахала. — Отпусти его.

Он удивленно обернулся и, сам того не подозревая, ослабил хватку. Отличительной чертой его лица была козлиная бородка. В остальном такой же бычара, как и двое его дружков.

— Чего? — вылупил он глаза.

— Не чевокай, — бросила я. — Отпусти эскулапа.

— Кого? — переспросил он.

— Вот его, — я указала пальцем на Решетникова.

— Что за телка? — спросил парень с козлиной бородкой у своих приятелей.

Те дружно пожали плечами.

— Так вышвырните ее отсюда! — окрысился он.

Первым на меня двинулся пивной бочонок. Распахнув руки, как бы для объятий, он, ухмыляясь, хотел сграбастать меня. Ага, размечтался. Видно, не в курсе, что с посторонними не обнимаюсь.

Я нырнула под его правой рукой и резко ткнула раскрытой ладонью под ребра. Он застыл как парализованный, жадно хватая ртом воздух. Я переключила свое внимание на кролика. Тот, наблюдавший позорное поражение своего коллеги, решил не лезть на рожон. Сложил руки в кулаки и принял что-то вроде боксерской стойки. Но меня это нисколько не смутило. Я сделала обманный выпад вперед и, с интересом заметив, как он выставил защитный блок, закрывая голову, погрузила носок своей туфли ему точно в промежность. Кролик взвыл от боли и, схватившись руками за ушибленное место, закатался по полу.