доли секунды возникали и исчезали желтые пятна лесов, белые — полустанков, красноватые — станционных строений и домов. «Трубу» протянули, кажется, после серии терактов 49 года, но она мало помогла — к путям скоростного поезда фанатикам несколько раз удалось просочиться, несмотря на минные поля и стреляющую автоматику. Это потом, когда ввели смертную казнь, в том числе и позорную, они притихли, да и то не сразу.

Впрочем, кто-то хорошо подзаработал на строительстве защитной полосы и на поставках армированного пластика. А другие на звуковой защите — иначе адский вой, который выдувал проходящий скоростник, пугал людей и живность от горизонта к горизонту по обе стороны дороги из Петербурга в Москву. Или, как мне сейчас — из Москвы в Питер, что, по мнению людей, знающих толк в перемещениях, далеко не одно и то же.

В прошлом году после скандального дела с подделкой экзаменационных файлов меня перевели в резерв с полным сохранением всего пакета. Инспекционный визит в Мурманск затронул интересы некоторых именитых персон, и, хотя придраться к нашей комиссии не смогли, начальство на всякий случай перестраховалось, выведя нас из-под возможных подстав и провокаций. Не помогло. Уполномоченный Сербин, с которым я проработал шесть лет, свалился с тяжелым осложнением после ерундовой простуды, ушел на пенсию досрочно и перебрался к родне в Крым.

Собственно, он и продвинул меня в Наблюдатели после того, как я случайно оказался в Выездной Комиссии, подменяя Защитника, сломавшего руку на тренировке. Тогда я подрабатывал референтом в Департаменте по надзору и, наверное, до сих пор продолжал бы составлять обзорные записки. Но Сергей Викторович заметил мою способность быстро запоминать важные и второстепенные детали — и погнал на тесты. Долго натаскивать меня не пришлось. Оказалось, что память у меня хотя и не эйдетическая, но своеобразная: все виденное и слышанное откладывалось вроде поверхностно, но постепенно воспоминания о конкретных событиях обрастали деталями, и чем дальше, тем больше их становилось, вплоть до самых несущественных на первый взгляд мелочей. Каковые мелочи, оформленные в многостраничный отчет, визировались Уполномоченным и шли в аналитический отдел Департамента. А уже оттуда следственным органам раздавались пироги и пышки, если все было в ажуре, или синяки и шишки, в случае, если удавалось раскопать то, что они проглядели. Такое случалось редко, но членов Выездной Комиссии недолюбливали, полагая нас надзирающими за надзирателями.

Голоса попутчиков стали громче. К разговору присоединился сидящий слева от прохода мужчина в синем плаще. Он так бодро развернулся с креслом в нашу сторону, что чуть не опрокинул на себя стакан с кофе, который разносила проводница. Несколько капель попали на плащ, но он не обратил внимания. Я вздохнул — рано или поздно любой разговор сползает на тему наследования. Даже в гостях у соседа по дому — как посидим немного за столом, так либо жена соседа, либо его теща после третьего или четвертого тоста непременно сцепятся — усыновлять ли Государю наследника, которого выберут достойнейшие, либо из детей кого назначить? А может, вовсе всенародно избирать? Как-то раз обычно не произносящий ни слова тесть, учитель протогимназии, вдруг поднял палец и значительно произнес: «Филиокве». Сосед уронил вилку, теща ойкнула и, вскрикнув: «Там пироги подгорают», метнулась на кухню. Следующие полтора часа мы слушали лекцию о религиозных диспутах Византии, о принципах наследования в Риме и о тщете наших суждений, потому как власти предержащие сделают так, как им будет выгодно. Остановить его никто не мог и не хотел — обиды тесть помнил долго и со вкусом напоминал при каждом удобном, а в особенности неудобном, случае. Если бы не подписка о гостайне, я мог ему кое-что рассказать о властях и тихих войнах кланов, о многоходовых интригах, которые идут между сторонниками прямого наследования трона и выборного: с каждым годом чем старше Государь, тем войны горячее. Наш Департамент, в частности, следит еще и за тем, чтобы партии «эредиатиков» и «меритократов» не переходили за грань закона или, по крайней мере, делали это с минимальным количеством скандалов, выносов грязного тряпья на люди и трупов. Своего рода нейтральная полоса.

Вздремнув под негромкий разговор попутчиков, я вздрогнул, когда поезд после резкого воздушного хлопка выскочил из «трубы» и под бравурную музыку остановился на перроне. Навигатор на запястье показал, что меня ждут у большого табло.

За день до отъезда я немного покопал в файлах. Работала тройка Зализняка, одна из лучших, и быстро выяснила, что группа следователей слегка погорячилась. Во время отпуска утонул врач кремлевской клиники. Заплыл за буйки, судорогой свело ногу, спасатели поздно заметили, откачать не удалось. Приняв дела, его заместитель провел инвентаризацию и обнаружил, что пропали образцы крови и тканей очень важных лиц. Настолько важных, что в файлах вместо имен стояли прочерки. У следаков взыграло ретивое, дело пахло карьерой, трясли многих, и крепко. У одного свидетеля, ученого с мировым именем, чуть не случился инфаркт. Но Выездная Комиссия обнаружила, что подмена образцов была не злоумышленной акцией, а халатностью лаборанта. Он перепутал боксы и списал часть из них на утилизацию по сроку хранения. А потом с велика ума или большого перепуга переставил ярлычки со штрих-кодами и чипами идентификации. Следователи сотрясали воздух жалобами на «комиссаров», выкручивающих руки, но сумрачные люди из прокуратуры быстро привели ретивых в чувство. Лаборанту дали условный срок и отправили отрабатывать штраф в районную больницу санитаром.

Насколько я понял, инспиратором нашей комиссии был один из неугомонных следователей. Так как лаборант перешел в разряд надзираемых, он подключил его к системе наблюдения. И выяснил, что к ссыльному лаборанту приезжал родной дядя, который в свое время и устроил нерадивого племянника в кремлевскую клинику. Дядя оказался микробиологом из частной фирмы, которая работала над какими-то фармакологическими проектами по госзаказу. Как потом рассказал быстро протрезвевший работник морга, после отъезда дяди его ссыльный коллега приободрился и намекнул, что скоро покинет эту дыру. Но когда узнал о гибели дяди в автомобильной аварии, приуныл, стал пить не в меру и с бодуна хлебнул вместо спирта растворитель.

Следователю эта цепь несчастных случаев показалась странной. Но прокурорские отказались возобновлять дело и спихнули окончательное решение на наш Департамент. Вот и направили Выездную Комиссию по месту работы «дяди», чтобы ни у кого не возникло сомнений в недоработке. Я знал, что этот визит идет по второму разряду важности. Да что там говорить, просто кто-то из начальства захотел вылизать отчет до блеска и подать наверх в лучшем виде. Потому и выдернули меня из резерва, а Уполномоченным и Защитником наверняка