— Так, — сказал Эвершед, тщетно пытаясь начать соображать без утреннего кофе. — Сейчас мы оденемся и поговорим.

— Не будет никаких разговоров! — завизжала Шеррил. — Никаких! Ты грязный кобель! И ты посмел притащить моего сына сюда, отправившись весело проводить время с любовницей!

— Не орите, — не сдержалась Валери. — Вы разбудите Адриана.

— И очень хорошо! Потому что я немедленно забираю его и улетаю. А тебе, Максим, потребуется долго ползать на коленях, чтобы вымолить прощение!

— С чего ты взяла, что я стану это делать? — холодно спросил Макс. Он, прищурившись, так пристально посмотрел на Шеррил, что та сделала полшага назад, но не сдалась.

— С того, милый мой, что если ты этого не сделаешь, весь этот восхитительный скандал станет достоянием прессы. И поверь мне, я сумею это подать. Я буду оскорбленной матерью, Адриан — несчастным сыном, а ты — подлым муженьком, который весело проводит время с сомнительными девицами! — Шеррил презрительно скривила губы. — Не думаю, чтобы тебя это на самом деле волновало, но подумай, как может повлиять громкий скандал на Адриана.

Макс поднялся — легко, пружинисто, и оказался рядом с Шеррил прежде, чем она успела выскочить за дверь. Эвершед был полностью обнажен, но это его ни чуточки не смущало. Его жена застыла, словно загипнотизированная его взглядом.

— Не понял, — обманчиво спокойно произнес Макс, — ты что, пытаешься шантажировать меня Адрианом?

У Шеррил хватило ума сказать:

— Нет.

— Очень хорошо, — продолжил Макс все с тем же пугающим спокойствием, — потому что если бы ты попыталась это сделать, я бы свернул тебе шею, невзирая на последствия.

— Конечно, — прошептала Шеррил, и глаза ее наполнились слезами — все-таки она была неплохой актрисой. — Теперь ты готов меня убить. А раньше, когда говорил, что любишь, что мы с Адрианом — самые важные для тебя на свете люди, ты целовал мою шею и не пытался говорить гадости. Конечно, кто мы для тебя теперь…

Макс от такого подхода явно растерялся. Валери чувствовала себя хуже некуда: каждое слово Шеррил словно вбивало гвоздь в крышку гроба, где покоились отношения Макса Эвершеда и его непутевой ассистентки.

— Шеррил, послушай, давай разберемся нормально.

— Нет, Максим, я не хочу ни в чем разбираться. Все предельно ясно. Кому-то ты врешь — либо нам с сыном, либо ей. — Она кивнула на Валери. — Если ты врешь ей, то объяснись, как мужчина, и больше с ней не встречайся. Если ты врешь нам, ты нас потеряешь. А ведь мы так старались быть семьей. Мы так старались ради тебя.

Шеррил была умной женщиной: она прекрасно знала, где находится слабое место, и била туда с прицельной точностью. Плечи ее поникли, она теребила ремешок сумочки и выглядела теперь не разъяренной фурией, а очень несчастной обманутой женой.

— Я подумала, что это она все подстроила, — миссис Милборроу указала на неподвижную Валери. — Я приехала на студию Ворхауза, и оказалось, что меня там никто не ждет. Пока я выясняла, в чем дело, пока обнаружилось, что это подлог и никто со студии мне не звонил, прошло уже больше суток, и ты с Адрианом улетел. Я не сразу вернулась в Нью-Йорк, а когда поняла, что ты захватил с собой эту женщину, немедленно забронировала билеты и добралась сюда. Но, увы, слишком поздно.

— Тебя разыграли? — нахмурился Макс. — Но кто?

— Не знаю, — всхлипнула Шеррил. — Мы так и не выяснили. Кто-то позвонил моему агенту на личный номер — а он есть у очень, очень немногих! — и сказал о съемках, и я поехала, как дурочка.

Макс молчал. Валери в чем-то понимала его: ему предстояло сделать выбор прямо сейчас, и после слов Шеррил о семье этот выбор стал гораздо более трудным.

— В общем, так, Максим, — сказала миссис Милборроу и утерла слезы, — я даю тебе время подумать и разобраться. Не хотелось бы разрушать семью из-за минутной прихоти, и я готова закрыть на это глаза. Сейчас я забираю Адриана и улетаю в Нью-Йорк, и не спорь, потому что я имею право это сделать. Он не должен понять, что произошло. Через несколько дней я немного успокоюсь, и мы все обсудим. Что делать с нею, решай сам. — Еще один кивок в сторону Валери. — Это твоя проблема.

Он мог сказать, что это не проблема. Что это женщина, которая ему нужна. Хоть что-нибудь сказать. Однако Макс промолчал, и Шеррил вышла, закрыв за собой дверь. Через некоторое время из-за стены послышался громкий голосок Адриана:

— Мама, мамочка! Это ты?

Макс молча подошел к стулу, на котором висели извалянные в песке джинсы, и принялся их натягивать. Валери наблюдала за ним сухими глазами.

— Она действительно его увезет? — спросила она. — И ты ничего не сделаешь?

— Я не буду ей препятствовать. — Макс надел футболку. — Меньше всего я хочу, чтобы Адриан видел наш скандал. Он уже навидался достаточно.

— И как же ты будешь решать… проблему? — усмехнулась Валери уголком губ.

Эвершед постоял, глядя на нее, потом подошел, склонился и крепко поцеловал в губы.

— Послушай, — сказал он, — ты — не проблема. Проблема — это Шеррил, и то, что мне теперь делать с ней. Пока у меня нет решения, но я его придумаю. Что же касается нас двоих, я хочу, чтобы ты знала: я не жалею ни об одной минуте, что провел с тобой.

Валери почувствовала, что сейчас заплачет.

— Правда? — шепотом спросила она.

— Правда. Я тебе ни минуты не врал. Я просто пока… не могу ничего обещать.

— Мне ничего и не нужно.

— Вот это зря. — Он стиснул ее ладонь и отстранился. — Зря. Пока не спрашивай ни о чем. Я должен подумать.

Он вышел и прикрыл за собой дверь, а Валери, просидев еще несколько минут в неподвижности, наконец встала и принялась за поиски чистого платья. То, что вчера побывало на пляже, выглядело совершенно неприлично.

Шеррил с Адрианом уехали немедленно, а Валери и Макс задержались на полдня, чтобы собрать вещи, заказать обратные билеты и распроститься с отелем, который вынуждены были покинуть столь поспешно. Они почти не разговаривали, Макс замкнулся и ушел в себя, и Валери молчала, не надоедая ему вопросами. Вот тебе и новая жизнь, обещанная домашними шаманами кузины Рейчел. Обещали перемены, однако Валери и предположить не могла, что они будут столь кардинальны.

Все, что она могла сделать в данный момент, чтобы помочь Максу, — это отойти в тень и не мешать. Она знала, что примет любое его решение, даже если он выберет остаться с Шеррил. Эвершед слишком зациклен на семье и положил много сил, чтобы ее создать и удерживать в рамках собственных понятий об идеалах. Он не станет так легко отказываться от достигнутого. И чем это обернется для Валери, пока неизвестно.

Но и от своих слов в отношении нее Макс не отказывался. Весь долгий, изматывающий путь до Нью-Йорка он был рядом, не отстранялся и держал Валери за руку, хотя и молчал, как надгробие. Валери сидела тихо, словно мышь, не мешая Максу думать. Она знала, как тяжело принимаются этические решения подобного рода, особенно если примера нормальной семьи перед глазами нет, а есть только отчаянная тоска по ней и собственные призрачные понятия — как должно быть правильно.