Итак, все главные роли были распределены. Но кому же посвятить партитуру? На сей раз отец и сын были единодушны в решении посвятить оперу знатному иностранцу Генриху лорду Герберту, сыну графа Пембрука Монтгомери, кавалера ордена Подвязки. Кроме того, Антонио пожелал поместить на титульном листе латинскую монограмму:

L.D.B.M.D.A., соответствующую начальным словам молитвы: «Восславим Господа и Пресвятую Деву Марию. Аминь!»

Времени на репетиции было в обрез. Но, к счастью, всё прошло гладко, за исключением небольшой неприятности, вызванной ссорой между певцами. Росси обиделся, что его ария оказалась несколько короче, чем у Бертоли. Такие ссоры и обиды нередки между избалованными и капризными солистами. Рассказывают, что знаменитый тенор Фатинелло, выступая в дуэте с одной примадонной, украдкой пощипывал её за заднее место, чтобы та пустила петуха. На споры с певцами ушло полдня, пока Вивальди не сократил пару стихов в либретто, и все успокоились.

В день премьеры театр, несмотря на небывалую жару в конце мая, был полон. Присутствовали видные представители местной аристократии и другие знатные жители Виченцы. Но многие ложи принадлежали высшему духовенству, пожелавшему поглядеть на композитора в сане священника, который, как гласила молва, давно уже не служит литургию. Джован Баттиста предпочёл остаться за кулисами, чтобы вблизи следить за происходящим на сцене. Он был крайне возбуждён и еле сдерживал себя, пока не увидел, как сын перед выходом в зал сделал последнюю понюшку табака rape'. Этот забористый табак хорошо прочищает бронхи, и Антонио к нему волей-неволей пристрастился. Как ни велико было напряжение и волнение перед премьерой, у него ни разу не было приступов астмы, да и погода стояла устойчивая — жаркая и сухая. Наконец рыжий священник занял место за дирижёрским пультом в оркестровой яме.

Первый акт, хотя и без громкого красочного финала, после падения занавеса был встречен дружными аплодисментами. А вот во втором акте зрители долго хлопали доселе невиданной новинке, когда расположившемуся прямо на сцене идиллическому дуэту скрипки и флейты нежно вторил весь оркестр. Одним словом, даже если концовки актов были лишены эффектных аккордов и декорации не так часто менялись, постановка оперы понравилась публике богатством оркестровых мелодий, выразительностью основных арий и, возможно, занимательностью запутанного сюжета. В конце спектакля на сцену поднялся патриций Фарсетти, который сиял от гордости за то, что именно ему пришла в голову идея пригласить в Виченцу молодого Вивальди с его первой оперой.

Антонио был рад, что рассеял все сомнения отца. На следующий день после успешной премьеры пожаловали с визитом монахи-доминиканцы из церкви Санта-Корона с настоятельной просьбой к дону Антонио сочинить ораторию, прославляющую деяния канонизированного папы Пия V в миру Антонио Гизлиери, с именем которого связана знаменитая победа над турками в морском сражении при Лепанто в 1571 году, а также отлучение от церкви английской королевы Елизаветы и поддержка Марии Стюарт в разгар борьбы Контрреформации. Торжества были намечены на июнь. Рыжий священник не стал себя упрашивать дважды и с лёгкостью необыкновенной, быстро переключившись с театра на церковь, с музыки мирской на духовную, выразил готовность взяться за сочинение оратории для четырёх солистов и оркестра. Он даже подобрал название новой работе — «Победа в морском сражении, предсказанная святым понтификом Пием V Гизлиери».

Ему удалось уговорить отца задержаться в Виченце, поскольку понадобится его действенная помощь в оркестре, из которого он удалил двух скрипачей, не отвечавших его требованиям. Один из них оказался венецианцем, живущим по соседству с домом Вивальди. Джован Баттиста попросил его по возвращении в Венецию навестить Камиллу и сообщить ей об успехе оперы и о новом заказе, полученном сыном на написание оратории для ордена доминиканцев.

— Скажи моей жене, — напутствовал он коллегу, — что дьявол не так страшен, как его малюют, и пусть за нас не беспокоится. Опасность чумы миновала.

Он также попросил соседа зайти в цирюльню и сказать сыну Франческо, чтобы тот заверил принцессу Грандибен, что обещанный парик она вскоре получит, если наберётся терпения и дождётся его возвращения из Виченцы.

Вивальди с воодушевлением принялся за новый заказ. Ему не доводилось ещё сочинять ораторию для четырех голосов: сопрано, контральто, тенора и баса. К счастью, все певцы, которые достойно проявили себя в опере «Оттон в деревне», были на месте. С оркестром пока всё складывалось неплохо. Партия органа была поручена маститому Франческо Монти, а контрабаса — искусному музыканту Момоло Персоне.

Нужно было ещё подобрать двух альтистов, а скрипачами выступят он сам, Джован Баттиста и местный маэстро Гаэтано Менегетти со своим учеником Бартолетти. Ему хотелось бы включить партию трубы, но нелегко сыскать хорошего трубача, так как этот инструмент ещё редко использовался, особенно для исполнения духовной музыки в церквях. Правда, братья-доминиканцы заверили его, что вскоре в Виченце должен объявиться трубач-виртуоз Доменико Рикальдини и на него вполне можно рассчитывать.

Тем временем в церкви Санта-Корона полным ходом шли подготовительные работы. Артель плотников, обойщиков, резчиков и декораторов придавала интерьеру этого готического храма новое убранство в стиле рококо. Всеми работами руководил венецианский подрядчик Антонио Леонарди, который придумал для декора деревянные арочные конструкции, обтянутые белым полотнищем, в обрамлении позолоченной лепнины. В центре за алтарём в окружении двенадцати тяжёлых кованых подсвечников находилась ниша с портретом понтифика Пия V, декорированная гирляндами из посеребрённых металлических лепестков. По бокам ниши стояли две резные самшитовые решётки-цветочницы со свежими розами. Все десять колонн центрального нефа обвили ярко-красной парчой; возвели и певческий помост для двух хоров.

Жара не спадала, и отцы-доминиканцы решили несколько урезать программу торжеств, сократив некоторые службы, и ограничиться торжественной мессой в сопровождении хора и струнного оркестра для первого и последнего дня празднования, которое должно завершиться многолюдной процессией с выносом из храма изваяния папы. У её подножия будет закреплена пара подлинных туфель понтифика, чтобы верующие могли их облобызать. На четверг было намечено исполнение оратории Вивальди.

Джован Баттиста диву давался, не веря своим глазам: откуда у сына берутся силы? Как заворожённый он молча наблюдал за ним. Склонив кудлатую рыжую голову над столом с нотной тетрадью и неразлучной табакеркой, при свете двух сальных свечей Антонио стремительно водил пером, перескакивая с одной нотной линейки на другую, словно вся музыка оратории была уже им сочинена и он только записывает её почти без помарок.

К утру в четверг уже размножили партитуру. На её титульном листе было начертано: «Оратория, положенная на музыку господином доном Антонио Вивальди, концертмейстером богоугодного заведения Пьета в Венеции». Во второй половине четверга Санта-Корона начала постепенно заполняться людьми, в основном блестящими дамами и кавалерами, так что сама церковь скорее выглядела парадным залом аристократического дворца, жужжащего как растревоженный пчелиный улей. По взмаху смычка Вивальди собравшиеся разом умолкли и в наступившей тишине зазвучал оркестр…