Осенью 1888 г. в Баку пожаловали царь Александр III и Мария Федоровна с чадами и домочадцами, с министрами и огромной свитой. В товариществе их принимали Эмануэль и Анна Нобель, а также директоры Бильдерлинг и Неллис. Самодержец, обычно окруженный видимыми и невидимыми полицейскими ищейками, разгуливал по нобелевским предприятиям в Черном городе без единого шпика в округе! За безопасность отвечал инженер Эдвин Бергрот. Впрочем, угроз в адрес царской фамилии было столько, что по всему Баку рыскали переодетые жандармы. Среднему сыну царя, Георгию, подарили серебряную модель буровой вышки с насосом, и мальчик восхищенно вскричал: «Вышку я понесу сам!» На обратном пути царский поезд подвергся самой настоящей диверсии и около 20 пассажиров погибло.

По настоянию Александра III Эмануэль взял русское подданство. Вскоре его наградили первым орденом, за которым последовало множество почетных званий и избрание в члены различных учреждений. Эмануэль был польщен: он питал слабость к официальным отличиям.

Сразу после царского визита Эдла пишет в Баку Анне:

«Мы рады, что у вас побывали император с императрицей и что все прошло удачно. Неужели у тебя не трепетало сердце, пока ты стояла перед Его Величеством? Мне кажется очень лестным, что император серьезно интересовался нефтяным производством и посвятил ему так много времени. Жаль, что ваш дорогой отец не приобщился этой радости… он бы с удовольствием показал величайшему из цезарей предприятие, которое стоило ему стольких забот и хлопот. Ни одному человеку на свете не заполнить оставшейся после него пустоты! У твоих братьев, при всей их доброте и прочих достоинствах, нет его ума, а без такого ума невозможно управлять колоссальным предприятием, доставшимся им по наследству от вашего незабвенного отца».

20 ноября 1888 г. Анне пишет бабушка Андриетта:

«Нежнейшее спасибо за твои письма, любимая моя Аннушка; я безмерно обрадовалась, узнав, что ты смогла оставить дом и уехать, немного развеяться после постигшего нас горя – утраты столь близкого и дорогого человека. Хотя утрата эта осталась в прошлом, ее не забыть, и теперь каждый шаг моих родных и близких напоминает мне о его отзывчивом сердце и великих жизненных свершениях – ведь он успел за короткий срок бесконечно много. Да, дорогая моя Аннушка, на долю каждого из нас выпадают свои испытания! Твоей старенькой бабушке тоже досталось немало, взять хотя бы, что ей пришлось пережить горячо любимого сына; но время лечит, а у твоих братьев теперь полно забот с огромной компанией, так что дай им Бог здоровья и сил справиться с ней! Память о том, кто брал на себя эти заботы раньше, священна; я вспоминаю его с такой любовью, что могу лишь пожелать всего наилучшего его отпрыскам.

Мне очень дорого было получить весточку от моей дорогой Анны: ты замечательно описала прием императорской семьи, и я радовалась за своих внуков, за то, что император выказал удовольствие достижениями вашего отца, который бился за свои идеи не только мыслью, но и большим вложенным капиталом, что, хотелось бы надеяться, в самом скором времени начнет давать отдачу. Как жаль, что по дороге из Баку членов императорской семьи поджидала беда, и какое счастье, что их спасли. А что случилось с дорогими подарками?

Очень хочется знать, нравится ли твоей матушке новая кухарка […]. Пожалуйста, Анна, напиши два слова об этом».

Карл посылает Альфреду газетную вырезку о царском визите. «Кажется, Эмануэля удостоили за его труды ордена Станислава третьей степени. Ему было бы куда лучше и полезнее обойтись без этой милости».

В письме к Анне Эдла делится своими мыслями об Эмануэле:

«[Ему. – Б. О.] надо бы соблюдать диету, чего он, конечно, не делает, пораньше ложиться спать, чего он тоже не делает, жениться, чего он опять-таки не делает, тем не менее Эмануэль честно и добросовестно исполняет свои обязанности, поскольку наивен достойнейшей душой, за которую все его ценят и любят».

Она винит себя в том, что «Эмануэль никак не женится, хотя попыток связать его узами брака предпринималось немало. Он чувствует себя хорошо в большом доме с большой семьей, ему приятно находиться среди близких – и быть избавленным от тревог за собственную семью».

И все же, если на его горизонте появится подходящая девушка, Эмануэлю следует прислушаться к голосу сердца. Но заставлять человека делать то, что противно его натуре, нельзя, считает Эдла.

Петербургская семейная жизнь протекает в минорных тонах. В августе 1889 г. Эдла проезжает через Берлин. «Я снова бродила подле гостиницы „Майнхардт“, однако войти не решилась: слишком мною с ней связано воспоминаний. Там мы всегда останавливались с вашим отцом». Она везет в Давос сына Луллу, которому скоро исполнится 14 лет. В Швейцарии мальчик будет учиться в дорогой школе и жить в семье молодого врача (возможно, на протяжении долгих лет), чтобы излечиться от астмы, «вернуть себе телесное и душевное здоровье». Эдле нелегко оставить сына одного, но: «За последнее время я привыкла к трудным вещам и должна спокойно принять и это». В письме из Берлина у нее вырывается:

«Где теперь Роберт? Он обманулся в своих ожиданиях, мечтая, что его выберут либо в правление, либо в дирекцию, тогда как его не выбрали никуда. До Неллиса дошли из-за границы слухи, что Роберт выдавал себя там за „нефтяного короля“ и что теперь ему придется ехать на Кавказ в надежде получить хоть какую-нибудь должность в Товариществе. Избави Бог!»

Эдла сидит у Людвиговой могилы, прикрытой на зиму еловыми ветками, и слушает унылую песнь ветра о смерти и бренности всего живого.

Жизнь, однако, идет вперед. Дочь Людвига Анна влюбляется в геолога Яльмара Шёгрена и обручается с ним – как пишет бабушка Андриетта, «на радость всей родне». И далее, из того же письма:

«Перипетии нашей жизни нам предусмотреть не дано, ибо они в руках Всевышнего, но, когда семейный союз освящен взаимной любовью и доверием, легче переносить уготованное нам Богом в Его премудрости. Поверь, милая Анна, я говорю по собственному опыту. Здоровье мое пошатнулось, силы подорваны преклонным возрастом, и все же я благодарю Господа! Прежде всего за сыновей, от которых мне столько радости, хотя кончина одного из моих любимцев состарила меня сразу на десять лет».

Смерть Людвига тяжело отразилась на Андриетте, и она умерла в 1889 г., в возрасте 86 лет. В письме к Альфреду Карл сожалеет, что из Петербурга на ее похороны никто не приедет: «Как ни плохо о нас могут подумать, […] прошу Вас, дядя,