В начале марта в Канны приезжает Карл. Людвиг как будто поправляется, в Каннах стоит приятная теплынь. Из письма Анны отцу:

«Карл всегда любезен и жизнерадостен, так что ты наверняка рад, что ему пришло в голову навестить вас. […] Мыслями я все это время была скорее с вами, чем здесь, и нетерпеливо ждала каждой весточки. […] Дома все в порядке. Я пишу эти строки, уютно устроившись в твоем кабинете, а Эмиль стоит у дверей оранжереи и смотрит, как садовник поливает цветы».

В конце марта в Каннах появляется Роберт. Он призывает Альфреда тоже навестить Людвига, дабы «выказать ему все душевное тепло, которое только подскажет твое доброе сердце, и дружеские чувства, которыми ты столь щедро наделен. Предсказать течение болезни невозможно, жар пока не спадает, и сам Людвиг говорит, что долго не выдержит, но твой приезд непременно придаст ему сил и вообще подействует благотворно. Я же должен теперь уехать: жизнь здесь ужасно дорогая, а моя мошна пуста».

30 марта Роберт пишет из Генуи своей дорогой, милой Паулине:

«Прощание с Людвигом было крайне трогательным, поскольку он, видимо, прощался навеки. Я тоже сомневаюсь в его выздоровлении: процесс перешел и легкие, а силы брата подорваны горловым кровотечением. […] Надеюсь, Альфред не станет затягивать свой приезд, так как Людвиг очень ждет встречи с ним».

4 апреля Анна пишет Людвигу:

«Утром мы получили от Яльмара сообщение, что ты по-прежнему болеешь. […] Мне очень грустно слышать это, дай Бог, чтоб ты скорее поправился. Ах, как бы мне хотелось быть рядом с моим любимым папой и помогать маме ухаживать за тобой!»

Анна опять получает цветы и благодарит в следующем письме:

«Они словно только что сорваны: изысканные анемоны пастельных тонов, резеда и мимоза, которые распространяют свой аромат по всей комнате и радуют меня в моем одиночестве».

6 апреля в Канны прибывает из Парижа Альфред, затем Анна. 12 апреля Роберт получает во Флоренции телеграмму от Карла Нобеля: «Надежды нет. Его часы сочтены». Вокруг Людвига собирается вся семья, в том числе Яльмар Круселль. Глаза отцу закрывает Карл.

20 апреля Роберт пишет из Флоренции:

«Дорогая моя, любезная Паулина! Вчера получил твое милейшее письмо от 15-го числа. Сам не брался за перо с Людвиговой смерти и вынужден совершать насилие над собой, выводя эти строки. В первые дни я переносил горе мужественно, но потом слабые нервы сдали, и теперь я впадаю в нервический плач, приступы которого не проходят часами. Объясняются они исключительно скорбью по любимому брату и никак не связаны с делами».

Похоронили Людвига в Петербурге. К.В. Хагелин, незадолго перед тем назначенный руководить перевозками и хранением нефти в Волжском районе, возложил на гроб серебряный венок.

Сразу после похорон Эдла пишет Альфреду:

«Хочу поблагодарить тебя […], что исполнил последнюю волю моего усопшего супруга – повидаться и переговорить с тобой. Не знаю сути вашей беседы, но знаю, что возникшее между вами непонимание тяготило его чистую душу и для него было облегчением встретиться с тобой и, возможно, сгладить шероховатости ваших отношений. […] В эти скорбные дни мне не хватало рядом обоих его братьев, но я понимала всю невозможность для вас выбраться сюда. […] Прощай, Альфред, и еще раз спасибо за все. Сохрани обо мне дружеские воспоминания, если не ради меня самой, то ради брата, коего я любила больше всех на свете».

В память о Людвиге Нобеле было учреждено несколько стипендиальных фондов, инициатором которых стал Эмануэль.

Трижды присуждались также премия и медаль за научные достижения – за лучшее сочинение в области технических наук или за важнейшее изобретение, сделанное в течение последних пяти лет. Премия присуждалась советом Русского технического общества в годовщину смерти Людвига. В комитет по ее присуждению входили видные ученые, в том числе химик Дмитрий Менделеев.

Глава 5. Смертоносная холера

В большом доме на набережной поселяется скорбь. Руководство «Товариществом бр. Нобель», петербургским заводом и сбытом динамита для Альфреда переходит к старшему сыну Людвига, двадцативосьмилетнему Эмануэлю. Он берет под свою опеку сестер и братьев и совместно с Эдлой ведет хозяйственные дела.

Характером Эмануэль напоминает отца: доброжелательный, уважительный, честный, заботливый. В отличие от отца, он не предприниматель, не инженер, не изобретатель, а способный финансист. С 1881 г. отвечая за материальное положение компании, Эмануэль обсуждает с Альфредом ее финансы, вечную нехватку оборотного капитала.

За несколько дней до кончины отца Эмануэль просит экономиста Ивара Лагервалля написать от его имени письмо Альфреду – «для облегчения положения». Эмануэль боится, что опись наследственного имущества, когда все средства будут заморожены, может затянуться, и переводит Альфреду 500 тыс. рублей, на всякий случай и в виде обеспечения миллиона, который ему остался должен Людвиг.

«Я не могу предусмотреть, какие возникнут потребности, но прошу заранее: если понадобится, позволь мне по разным поводам прибегать к твоей помощи. Извини, что утруждаю тебя своими – вернее, нашими – частными делами. Прости также не слишком тактичную манеру, в которой тебя известили о переводе акций. Мой брат [Карл. – Б. О.] и Круселль плохо разбираются в наших взаимоотношениях, и мне очень жаль, что последний причиняет тебе хлопоты. Будем надеяться, эта мера предосторожности окажется излишней. Засим остаюсь сердечно преданный тебе Эмануэль Нобель».

Двадцатишестилетний Карл освобождает брата от части нагрузки, взяв на себя управление Петербургским механическим заводом. В письме к Альфреду он объясняет, что выплата процентов по займам – берлинскому банку «Дисконто-гезельшафт», Свену Карлссону в Варшаве и самому Альфреду – съедает всю прибыль от завода и от продажи динамита, а потому товарищество хотело бы выпустить новые акции на три миллиона рублей. Охотников купить их найдется много, замечает Карл: даже за границей поверили «в наше предприятие, увидев, как невероятно распространилась по свету и какой огромный спрос имеет нефть».

Дела идут хорошо, что позволяет отдать долг Альфреду. В свое время Людвиг расплатился с долгами Иммануэля, теперь Эмануэль расплачивается за Людвигов заем.

Карл ведет оживленную переписку с Альфредом, советуется насчет продажи акций, рассказывает о том, как преуспел в рекламе Альфредова бездымного пороха, «который теперь известен во всем цивилизованном мире». Карл поместил сообщение о нем в «Санкт-Петербургских ведомостях», а теперь хочет опубликовать в военном журнале официальные протоколы стрельб. Он надеется вызвать интерес у потенциальных производителей, которые предложили бы порох российскому правительству. Обязательно выправи русский патент, призывает Карл, добавляя: «Спасибо дяде Альфреду за все его благоволение