– Знаешь, я хотела бы жить отдельно от вас, – заявила Долька.

Малахов со Светланой долго обсуждали эту просьбу. С одной стороны, выпускать девочку из-под своего контроля было еще очень страшно. С другой – может, это и к лучшему? Она действительно взрослая, пусть начинает новую жизнь… И они решились. После долгих поисков ей сняли именно такую квартиру, как она хотела, – в одном из престижных небоскребов в Кунцеве, на последнем этаже, с огромным, во всю стену, окном. Долька пришла от нового жилья в восторг. Она обожала высоту – в этом вкусы отца и дочери не совпадали. Виталий, честно признаться, большой высоты побаивался, ему даже в кошмарах снились какие-нибудь обрывы или крутые обваливающиеся лестницы, по которым ему надо было лезть. А для нее не было большего удовольствия, чем забраться на крышу и долго стоять у самого края, глядя вниз. Эту страсть Малахов заметил в ней еще в детстве – совсем маленькой его дочь часто ложилась на подоконник открытого окна и далеко высовывалась наружу. Отучить ее от этого рискованного развлечения удалось лишь после того, как он объяснил девочке, насколько это опасно. Она выслушала его с очень серьезным видом и спросила:

– А ты правда расстроишься, если я упаду и разобьюсь?

– Не просто расстроюсь, – заверил он. – Если это, не дай бог, случится, это будет самое большое горе в моей жизни.

– А сейчас? Сейчас я твое счастье?

– Сейчас ты мое счастье, – рассмеялся он и сгреб ее в охапку.

– Неужели ты меня так любишь?

– Люблю, Долькин. И если ты меня тоже любишь, ты дашь мне слово, что никогда в жизни больше не будешь высовываться в окно.

– Никогда-никогда не буду! Честное-пречестное!

Она сдержала свое слово, но любовь к высоте сохранилась, поэтому вопрос, где должна быть новая квартира, даже не стоял – только на последнем этаже и только в многоэтажном доме.

Долька была просто счастлива. Она сама обустроила квартиру, выбрала мебель, развесила по стенам свои рисунки с замками и сказочными чудовищами. Первое время Виталий часто навещал ее, подозрительно осматривался, нанял домработницу и даже тайком платил консьержкам, чтобы они «поглядывали, как тут чего».

Но тревоги были напрасны. Ничего страшного не обнаруживалось. Самодеятельные шпионки наперебой твердили, что девочка ведет себя вполне достойно. Ходят к ней, конечно, друзья и подруги, но все по виду очень приличные, никакого шума, гулянок, драк и прочих безобразий. Музыку вот только ужасную какую-то она слушает, но ведь они сейчас все, молодежь, такое слушают…

Виталий внимал этим рассказам, и от сердца потихонечку отлегало. Похоже, все-таки Долькины фокусы, как называла это Светлана, ушли в прошлое вместе с подростковым возрастом. И это не могло не радовать – как и то, что со времен «переселения» они с Долькой сумели не отдалиться друг от друга. Конечно, встречались они теперь реже, но все равно ведь встречались! Малахов ездил в Кунцево, Долька любила бывать у него в «конторе» и даже подружилась с его секретаршей Полинкой – девушки были ровесницами. Вот только родной дом испанская дочь предпочитала обходить стороной и с Ланой все еще была холодна. Ну тут уж, как говорится, ничего не попишешь.

Услышав, что Долька пойдет в гости к Коллуэю вместе с ними, Лана лишь пожала плечами. Ее вообще не слишком радовал предстоящий визит, но совсем не потому, что супруга плохо относилась к Джозефу. Для нее, как и для очень многих бывших советских людей, Соединенные Штаты представлялись чем-то подобным земному раю, а их граждане, какими бы они ни были, приравнивались к небожителям. Всю свою молодость Лана, подобно миллионам соотечественников и соотечественниц, только и мечтала о том, чтобы уехать за рубеж. После перестройки и второго, удачного в финансовом отношении замужества Светлана Малахова наконец согласилась с тем, что «здесь тоже можно жить хорошо», но к иностранцам все равно продолжала относиться с некоторым благоговением. Словом, дело было не в Коллуэе, а в его недавно обретенной подруге Наташе.

– Ты что, серьезно думаешь, что я пойду в гости к этой шлюхе? – возмутилась Лана, когда Виталий сказал ей о приглашении партнера. – И буду сидеть за одним столом с девкой по вызову?

– Можно подумать, что на твоей вожделенной Рублевке живут другие, – парировал недовольный Малахов. – Ты и правда считаешь, что своих жен и любовниц предприимчивые ребята берут исключительно из монастырских школ? Небезызвестная тебе Анжелика, жена Никиты, до свадьбы танцевала стриптиз, а Борька Егорин свою Алису, чьим домиком в Усове ты так восхищаешься, первый раз вообще в кабаке снял за двести баксов. И тем не менее, когда они приходят в твой салон, ты рада-радешенька…

Лана надула губы и некоторое время помолчала.

– Да мне и надеть-то особо нечего… – проговорила она после паузы. И это следовало понимать как согласие.

Решать подобные проблемы Виталию было не впервой. Он слазил в бумажник – привычки пользоваться кредитными картами Малахов еще не завел и предпочитал, к неудовольствию супруги, расплачиваться наличными. Лана «прокатилась» по бутикам и вернулась с охапкой фирменных пакетов. Для визита к Коллуэю было выбрано темно-синее платье для коктейля – закрытое, демонстративно-скромное, не иначе призванное подчеркнуть контраст между хозяйкой с ее темным прошлым и «порядочной женщиной», пришедшей в гости. Виталий только усмехнулся про себя.

Формально Лана была права – совсем еще недавно Наташа действительно была самой настоящей «девушкой по вызову». Но разве это имело какое-то значение?

Они познакомились этой зимой, в феврале, в день рождения Виталия.

– Никаких вечеринок и гостей, – заявила тогда Лана. – Сорок лет не справляют – плохая примета.

Но Джозеф, обычно с таким вниманием относившийся к русским приметам и обрядам, на этот раз был категорически против. Идея празднования юбилея «а-ля рюсс» его очень увлекла.

– Нет, друг мой Вит, мы это дело обязательно отметим! Только ты и я. Но на широкой ноге. Я придумал – мы с тобой пойдем в русскую баню. А жену твою брать не будем. Хорошая она у тебя баба, но там нам ни к чему. Давай, любезный мой, отдельно: муха-муха, котлета-котлета. А с семьей ты загодя отметишь.

Малахов только улыбался этому сочетанию исковерканных поговорок. Ему было безразлично – в баню так в баню. Тем более что Джо самостоятельно выбрал заведение, все заказал и даже, что было для него совсем нетипично, оплатил.

В бане все было как обычно – отдельный зал, парная или сауна на выбор, бассейн, джакузи, комната отдыха, накрытый стол, бильярд, видео, караоке. И, разумеется, девочки, что же это за баня без девочек? Малахова уже давно было не удивить такими вещами. Попивая чай с лимоном (не только бабушка, покойная Вера Кузьминична, но и дед, обычно любивший принять на грудь, настаивали на том, что в бане надо пить только горячий чай, да и есть ничего нельзя – «иначе пар не по здоровью пойдет»), он вяло разглядывал ничем не прикрытые женские тела. Девчонок штук шесть, но все совершенно одинаковые, прямо как на подбор – да, юные, да, стройные, можно даже сказать, красивые, но ни на одной из них не хочется задержать взгляд. «Что ж вас, милые, в одном инкубаторе, что ли, разводят? – с раздражением подумал он. – Даже депиляция одинаковая. Хоть бы кто причесочку эротическую сделал на причинном месте…»