к ударам крови в ушах. — Допустим, это случилось. Я люблю Бедивера. Но Артур… — Я смежила веки, думая о муже. Его глаза… он приказывал взглядом, и ему повиновались, иногда они вспыхивали восторгом, когда он говорил о Летнем королевстве; уверенный шаг, сильные руки, величие его мечты… Мой муж, которого мне волей-неволей приходилось делить с мечтой об Империи. Да, бывало так, что он не слышал и не замечал меня, ну что же, для Пендрагона — обычное дело. Но Бедивер — нет, я не стану заливать эту рану своей кровью. И не стану говорить с ним, если того не потребуют обстоятельства.

Я вышла из комнаты и остановилась в дверях. День померк, облака лениво сплевывали на землю капли дождя. Так. Что я должна сделать? Поговорить со слугами. Проследить, чтобы люди узнали слова Артура о Гавейне, слухи ведь, не рождаются сами собой. Да. А что касается Бедивера…

Лучше вообще о нем не думать.

Глава третья

Следующим утром, когда мы с Гвином заканчивали разбираться с шерстью на складе, в сарай зашел Гавейн. Он кивнул Гвину и слегка поклонился мне.

— Миледи, если позволите, я хотел бы поговорить с вами.

— Это срочно? — обеспокоенно спросила я.

— Ничего срочного. Я могу подождать, пока вы закончите.

— Нам немного осталось. Могу прийти в Зал, или зайду к вам домой…

— Нет, нет, не беспокойтесь. Я подожду здесь. Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Мы справимся сами.

— Жаль. Я чувствую себя, как лошадь, выпущенная пастись. Ну и что ей делать? Остается пастись и смотреть, как работают другие. Мне еще тридцати нет, а меня уже не берут на работу… Привет, Гвин! Как дела?

Гвин восхищенно смотрел на своего героя. Ему не терпелось похвастать.

— Благородный лорд, я теперь попадаю в цель даже с галопа! Ну, после того, как вы мне показали. А вот кольцо с земли поднять никак не получается. А мне говорят: надо! Я попробовал вчера, и мы упали вместе с лошадью. Ей это не понравилось.

Гавейн засмеялся.

— А ты снова был на гнедой трехлетке? Для этого упражнения он не годится. Холка не больше, чем у мула, и не тренирована она для таких фокусов. Она же не привыкла к тому, что всадник перебрасывает весь свой вес на одну сторону. Что она сделала, когда ты перегнулся через шею? Остановилась от удивления?

— Точно! — Гвин рассмеялся. — Я перегнулся, держась за повод, и она встала. А я упал. Она меня обнюхала, и вид у нее был озадаченный. Но мне говорили, чтобы я обязательно попробовал.

— Просто они хотели посмотреть, как ты свалишься. С такой холкой держаться не за что. А вот если тебе удастся научить ее такому трюку, ты со временем мог бы их удивить.

— Вот было бы здорово! О, извините, миледи, эти три тюка…

— Три тюка с зеленой маркировкой, и два с красителем. Давай закончим, а потом уж лорд Гавейн поучит тебя подбирать кольца с земли. И зачем это вообще нужно?

— Тот, кто умеет это делать, — быстро сказал лорд Гавейн, — легко одержит верх над упавшим противником. Или сможет подобрать меч с земли, если свой сломался.

— А еще, — нетерпеливо встрял Гвин, — если всадник умеет перемещаться на бок лошади, это защитит его во время атаки. Враг вообще может тебя не увидеть. Он решит, что лошадь потеряла седока, подъедет, а тут ты! — Он оглянулся на Гавейна, получил одобрительный кивок, просиял и тут же пришел в себя. — Нет, я не могу беспокоить лорда Гавейна из-за такого пустяка. У него есть дела поважнее...

— Нет у меня никаких дел, — печально ответил лорд Гавейн. — Зато у меня есть новая чалая кобыла. Я собирался готовить ее для боя. Выведу сегодня в поле за конюшнями. Приходи, если хочешь — то есть, конечно, если у леди Гвинвифар нет для тебя ничего срочного.

— Нет, сегодня днем никаких особых дел. — Мне доставила удовольствие мысль о том, что Гвин поучится верховой езде у своего кумира. — Мы только составим список для ткачих, кому какая шерсть нужна, но это может и до вечера подождать. Ладно, Гвин, продолжаем. Итак, три зеленых, два двойных; и… пять черных, однотонных…

Гвин быстро записал итог. Мы закончили с проверкой, сверили результаты, и я приказала Гвину сделать копию. Мальчик убежал. Гавейн с улыбкой смотрел ему вслед.

— Умный парень, — сказал он мне, — и смелый.

— Очень высокого мнения о тебе.

— Наверное, песен наслушался, — он быстро взглянул на меня. — Я-то имел в виду, что решение приехать сюда — довольно смелый поступок. А уж остаться… Ребята в крепости довольно жестоко подшучивают над ним. Хотя, этого и следовало ожидать.

— По нему не скажешь. Он спокойно к этому относится. А им скоро надоест его дразнить. Они еще подружатся. Но я рада, что ты поучишь его.

— Да мне только в удовольствие. Я до сих пор помню, каково это, когда тебя презирают за то, что ты неумеха. Гвин учится быстро, быстрее, чем я когда-то. Но я не об этом хотел поговорить.

Мы вышли из пыльного склада. Стоял прекрасный солнечный день.

— Кей ходит мрачнее тучи, — мимоходом заметил Гавейн. — Может, пройдемся к стенам?

Мы так и сделали. Жаворонки в июньском небе над Камланном распевали вовсю. Дети играли возле домашних порогов; женщины вешали белье и обсуждали соседей. Мы спустились с холма, не говоря ни слова. Слишком хорошо было вокруг, чтобы сразу портить день заботами. Поднялись на стену и долго смотрели на поля вокруг. Земля еще не просохла, но грязь уже покрылась зелено-серебристыми всходами. Молодая пшеница волновалась на ветру. Гавейн задумался. Я не спешила начинать разговор, позволяя ветру вытеснить из головы заботы и разнести их по округе. Камланн пережил гражданскую войну и саксонские войны; терпел бедность, вражду и зависть. Его жизнь продолжалась, несмотря на все сомнения его правителей. Что бы ни происходило со мной, любила я или ненавидела, мелкие заботы никуда не денутся. А великие заботы за ними не видны. Может, это нас и спасет?

— Вчера я говорил с Медро, — сказал Гавейн без всяких вступлений.

И все.