Ром, Ника, это мой друг Сэм. Он из Бирмингема, поэтому немного странноватый. Не обращайте внимания. Сэм… ну ты и так все знаешь.

Может, зря я добавил последнее. Взгляд Ники, который она бросила на Сэма, буквально сочится паникой. А еще в нем я вижу вопрос… Если тот «и так все знает», осуждает ли он ее? Наверное, я еще не скоро смогу приучить свою девочку к тому, что чужое мнение выеденного яйца не стоит. Спасибо, блин, моей расчудесной семейке.

– Очень приятно. Вы позавтракаете с нами или… – Ника косится на пиво.

– Позавтракает, – хмыкаю я, опасаясь как бы та еще и за алкоголика меня не приняла.

– А Бирмингем – это где? А как вы сюда попали? – спасает ситуацию Ромка. Тот как всегда. Ему все интересно.

– Я работать на нефтяную компанию.

– Ага. А потом влюбился в наши края.

– Здесь красиво, – кивает Сэм. – Все не так, как везде. Ух ты! Блины. Это же блины, та?

– Ага. Из того, что удалось найти в кладовой. Обычно у меня выходят лучше. – И опять Ника будто бы извиняется. И от этого у меня начинает дергаться веко.

– Вкушно. Савв, а ты чего не ешь? Садись.

Ника пододвигает к Сэму вазочку с вареньем, и тут он, наконец, замечает фингал у нее на подбородке. Присвистывает.

– Ни хре… чего себе. Это кто тебя обидеть? Ты же вырвать ему руки? – переводит взгляд на меня.

– Он получил свое. Даже не сомневайся.

– Так вы поэтому здесь? Нике нужна защита?

– Потом поговорим, ага. Давайте, доедайте, и айда за елкой, – перехватываю Нику за руку. – Ты с нами?

– Нет. Мне не очень хорошо. Если ты не против, я снова прилягу.

– Почему я должен быть против?

– Потому что у тебя своя жизнь и…

– Начинается! Нет у меня никакой своей жизни.

– Ну, да! А эта Лена мне просто привиделась.

– Я не жил монахом, признаю. Мне за это извиниться?

– Не надо. – Ника ожидаемо отводит взгляд.

– А зачем тебе жить монахом? – удивляется Ромка, о котором мы совершенно забыли.

– Незачем. Я как раз об этом и говорю, – давлю взглядом на его мать. Да, раньше я, может, и был дураком, но теперь я не позволю ей от меня отделаться. Не оставлю ни малейшего предлога. – Лена в прошлом.

– Ты не шутить? – хмурит брови Сэм. Да-да, я в курсе, что он к Ленке неровно дышит, но поскольку мы друзья, ничего лишнего он себе не позволяет. А ведь Сэм как раз тот, кто может предложить ей те отношения, которые Лена заслуживает. Но человек – такая скотина, что ему вечно подавай что-то несбыточное.

– Только роли разлучницы мне для полного счастья и не хватает.

– Та-а-ак. Ты прекращай загоняться. А ты, Ромка, иди, одевайся. Да потеплей, если не хочешь, чтобы у тебя что-нибудь отмерзло.

– Спасибо за угощение. Я пойду покурить на улицу, – проявляет тактичность Сэм и действительно выходит, оставляя нас наедине с Никой. А я, не теряя времени, притягиваю ее к себе.

– У тебя хороший друг.

– Угу. Здесь вообще хорошие люди. С Сэмом у нас своя компания. Мы занимаемся геологоразведкой.

– Геологоразведкой? – Ника вскидывает взгляд. Потрясенно хлопает ресницами. – Надо же…

Я невесело усмехаюсь, примерно догадываясь о том, что ей наговорили про меня родственнички. Неудивительно, что тогда, восемь лет назад, Ника пришла ко мне, испуганная до усрачки. Можно только догадываться, что она ощущала, отправляясь в постель с… Кем там меня представили? Матерым уголовником? Да уж. Скорее всего.

– Что? Мой образ злодея меркнет?

Испуганный взгляд Ники свидетельствует о том, что я неплохо умею читать ее мысли. Накрываю ее затылок ладонью, прижимаю лицом к груди… Память засасывает, уносит на годы назад... Я в кои-то веки возвращаюсь в столицу по делам и заодно решаю навестить родителей. Вечер проходит как всегда. В основном в разговорах об успехах Анатолия и готовящемся повышении отца. До меня родителям особенного дела нет, если не считать очередного выговора, что я так редко появляюсь. Притча про блудного сына – любимая у них, определенно в топе. Ника же в основном молчит. Я списываю это на ее кротость. Что ей на самом деле руководит, я понимаю, лишь когда она появляется в моей спальне.

– Что такое? Случилось что-то? – интересуюсь я, зачем-то накидывая на бедра покрывало.

Ника в отчаянии трясет головой:

– Я к тебе… с просьбой. Да, наверное, так. Можно? – нервно комкает в кулачках свой халат.

– Конечно. Хм… Проходи. Что я могу для тебя сделать?

Она оборачивается. Плотно прикрывает дверь и идет ко мне, свесив голову. Ну как идет? Комнатушка-то тесная. Скорее делает шаг… Воздух колеблется. Меня окутывает ее теплом и нежным ароматом, который совсем не изменился с тех пор, как мы в последний раз виделись.

– Я хочу ребенка.

– Эм… – от неожиданности я моргаю. – Ну, если ты готова…

– Давно уже готова, да. Проблема в том, что Толик… Он бесплоден.

– Серьезно? Вот незадача.

– Это все ужасно несправедливо, – плечи, руки, голос Ники дрожат.

– Да, но… Вдруг еще что-то можно сделать? Ну, знаешь, медицина ведь не стоит на месте, – от неожиданности я говорю какие-то банальности. А Ника в ответ качает головой. Вцепляется зубами в нижнюю губу:

– Нет. Без вариантов. Я чего вообще пришла…

– Да? Послушай, Ник, ты так не волнуйся только. Я всем, чем надо, тебе помогу. Если там врачей каких-то подогнать или…

– У меня овуляция. Прямо сейчас. Ты – член семьи, брат Анатолия. У вас… похожие гены.

Где-то внутри меня в тот момент зарождается смутная догадка. Но она настолько невероятная, что я гоню ее прочь.

– И?

– Ты не мог бы… не мог бы сделать это?

– Что? – продолжаю тупить.

– Ребенка. Я знаю, что ты совершенно не стремишься становиться отцом. Но этого от тебя и не потребуется. Мы с Анатолием воспитаем его, дадим все самое лучшее. Всю свою любовь…

Трясу головой:

– Погоди. – Не могу отделаться от мысли, что все это мне снится. Ну, ведь не может такое происходить в реальности? Не может же она предлагать… – Ты что, предлагаешь мне тебя