– Я и сам когда-то был неплохим сапожником, – признался Хасверос. – С первого взгляда умел определять хорошую кожу. Эти башмаки выдержат долгую дорогу на север… До самых границ царства Хель.

– Кого? – не понял Йоран.

Старик кивком указал на северную границу городка.

– Богиня, что живет у самого края земли. В бездонном море.

– Там находится Вальхалла, – быстро сказал Йоран.

– Вальхалла? – удивленно переспросил Хасверос. – Откуда ты узнал это название?

Йоран вскинул голову.

– От моего прапрапрапрадедушки Змея Вострого, последнего из викингов. Он уплыл на север в поисках обители богов Вальхаллы.

– Вот как? – протянул Хасверос. – А он вернулся назад… твой прапрапрапрадедушка?

Йоран печально покачал головой.

– Его корабль сгинул на краю света.

Хасверос долго молчал. Потом обратил свое морщинистое лицо на север.

– Люди много чего болтают, но никто на самом деле не знает, что там, – тихо промолвил он. – Есть только старые легенды и предания.

Старик поднялся.

– Я закончил со своими делами в Вадстене. Можем отправляться теперь на север.

Йоран кивнул, но, оглянувшись, увидел только ослов.

– А где же Роскиль?

– Я его продал сапожнику, – коротко ответил Хасверос. – В уплату за твои башмаки.

Пораженный Йоран крепко зажмурился и стиснул зубы.

– Твоему коню в городе будет гораздо лучше, – сказал Хасверос и направился к ослам. – Так он будет избавлен от долгого странствия в царство Хель. И не свалится с края земли.

И глухо рассмеявшись, старик потрусил на своем осле прочь из узкого переулка.

Йорану оставалось лишь отправиться за ним следом на втором, груженном поклажей осле. Напоследок он оглянулся, провожая взглядом город. Он хотел попрощаться со стариной Роскилем, но на это уже не оставалось времени.

Но я обязательно вернусь сюда, подумал Йоран. Вместе с Никласом и Самуэлем.

Был уже поздний вечер, когда озеро закончилось, превратившись в небольшую речушку. На луговинах вдоль берега виднелась утоптанная трава. Но выплывшая на ночное небо луна освещала лишь пустое поле.

– Это Аскерсунд? – спросил Йоран.

– Верно, – кивнул Хасверос. – Но вот с войском мы с тобой разминулись.

У самой речной воды горел одинокий факел. Слышались чьи-то голоса. Подъехав поближе, Никлис разглядел мужчину и двух парней, седлавших лошадей. Все трое были вооружены мечами и луками.

Йоран опустил голову, но Хасверос поднял руки, показывая, что он безоружен, и обратился к троице.

– Мир вам, добрые люди! Не видали ли вы здесь солдат?

Мужчина обернулся. Один его глаз был скрыт повязкой. В руке он держал кровяную колбасу, которую усердно жевал. Йоран заметил притороченные к седлу лошади два туго набитых мешка с монетами. Это объясняло, почему сия троица была так хорошо вооружена.

– Нет, они ушли, – ответил одноглазый на ломанном шведском. – Здесь только мы. – И мужчина торопливо прикрыл мешки с деньгами седельной попоной.

– Как давно они ушли? – принялся выяснять Хасверос.

– Они отправились воевать на север три дня назад, – сказал одноглазый. – Шестьсот пятьдесят восемь воинов, если быть точным, под предводительством трех рыцарей.

Хасверос кивнул.

– Большое спасибо, сударь! Доброго вам пути!

Йоран молчал. Он чувствовал себя усталым и измученным: ему так и не удалось догнать Никлиса с Самуэлем.

Однако Хасверос, напротив, выглядел весьма довольным. Он направил своего осла к Аскерсунду, крикнув Йорану через плечо:

– Сегодня мы переночуем в настоящих постелях. Это нам в награду за наши скитания!

– А нельзя ли продолжить путь? – крикнул Йоран в ответ.

Но Хасверос лишь головой покачал.

– Войско движется медленно, Kleinman. Вот увидишь, мы его быстро нагоним.

Драка с рыцарским оруженосцем Сикстеном случилась после тяжелого дня, проведенного в походе, и Никлис был рад, что именно он стал ее зачинщиком.

Он здорово устал. Окружавший его мир оказался таким большим. Войско уже который час пробиралось между деревьями, и Никлис конца и краю не видел этому бесконечному лесу.

Рыцари ехали впереди, кнехты следом. Над их головами то и дело, словно свистящие веретена, проносились феи. Четверо юношей отбивали такт на барабанах.

Тропа вилась между дубами, уводя прямиком на север, порой становясь настолько узкой, что по ней не могли проехать телеги. Тогда в ход шли топоры. Лес звенел под их ударами, а тропа быстро превращалась в широкую ровную просеку.

Никлису нравилось, когда валили деревья. В такие моменты ему казалось, что ничто не сможет остановить людей.

Несколько раз в лесу на пути войска попадались небольшие деревушки. Одни стояли заброшенными после нашествия Черной Смерти, в других кипела жизнь. Должно быть, лесной народ прослышал о крестовом походе против хвитр, потому что солдат часто встречали криками радости, крынками холодного молока и кувшинами с пивом. Ребятня бежала за войском, размахивая руками, пока их матери не начинали звать их обратно домой.

И хотя к тому времени, когда был объявлен привал, все очень устали, но никто не мог сомкнуть глаз.

Все знали, что хвитры предпочитают нападать ночью, нежели днем. Поэтому вокруг лагеря возвели частокол из железных копий, повсюду расставили дозорных, а мечи и луки постоянно держались наготове.

Железо должно было удерживать троллей на расстоянии. Вдобавок на каждом копье висело по пучку укропа, чей запах, как известно, тролли подавно не выносят.

Феи сновали туда-сюда – эдакие светящиеся мотыльки на фоне ночного неба. Казалось, что они никогда не спят.

Каждый вечер все солдаты получали по плошке горячего наваристого супа. Повара стряпали, а братья Вострые разносили котлы по отрядам.

Никлис быстро заметил, что в такие моменты оруженосец Сикстен Узкопалый всегда норовил протиснуться вперед. Когда доходила очередь до оруженосцев и герольдов, рыжий Сикстен был уже тут как тут и расталкивал всех, кто был моложе и меньше его по росту. И его ухмыляющийся младший брат шел за ним следом.

Сикстен сунул свою миску под нос Никлису и потребовал:

– Наливай, поваренок!

Какое-то время Никлис молча созерцал пустую миску. Потом пожал плечами и, ухватив половник, почти до краев наполнил миску капустным супом.

Сикстен, даже не поблагодарив, развернулся и потопал прочь.