— Анатомические странности? Например.

— У него было два сердца.

— Что значит — два сердца?

— Два — это такое простое число между единицей и тремя. Uno, dos.[19]

— Другими словами, — возбужденно воскликнул Люк, — в два раза больше, чем положено.

— Это мы поняли, — заверил его Майкл. — Но в библиотеке мы видели, что грудная клетка Оллвайна вскрыта. И в дыру можно поставить «Фольксваген». Если оттуда все вырезали, как вы узнали, что у него было два сердца?

— Во-первых, артерии и вены. Их ровно столько, чтобы обслуживать два сердца. В заключении я все подробно описал. Но это не единственная странность, которая обнаружилась при вскрытии Оллвайна.

— Что еще?

— Черепные кости прочные, как броня. Я сжег две электрические пилы для трепанации, пытаясь добраться до мозга.

— У него также было две печени, — заговорил Люк, — и селезенка в двенадцать унций. Обычная селезенка весит семь.

— Более разветвленная лимфатическая система, чем можно увидеть в учебнике, — продолжил Джек. — Плюс два органа… я даже не знаю, что это такое.

— Значит, он был каким-то выродком, — сделал вывод Майкл. — Снаружи-то выглядел нормальным. Может, не красавец-мужчина, но и не человек-слон. А внутри все у него было по-другому.

— В природе полно выродков, — согласился Люк. — Змеи с двумя головами. Лягушки с пятью лапками. Сиамские близнецы. Вы не поверите, как много людей рождаются с шестью пальцами на руке. Но все это не похоже… — он похлопал по голой ноге Оллвайна, — …на нашего приятеля.

Карсон уже понимала, куда он клонит, но принять этого не могла.

— Какова вероятность того, что такое возможно? Один шанс на десять миллионов?

Джек Роджерс рукавом рубашки стер со лба пот.

— Взгляни правде в глаза, Карсон. Такого просто не может быть. Это не мутация. Это замысел.

Она не знала, что на это ответить, и, возможно, впервые с начала их совместной работы, не нашлось слов и у Майкла.

Предугадывая их следующий вопрос, Джек добавил: «Только не спрашивайте меня, что я подразумеваю под словом замысел. Будь я проклят, если знаю».

— Все отличия, которые мы обнаружили, — уточнил Люк, — выглядят так, будто они направлены на улучшение обычного человеческого тела.

— Другие жертвы Хирурга… — К Карсон вернулся дар речи. — В них вы не нашли ничего странного?

— Нет. Все в пределах нормы. Вы же читали заключения.

Ощущение нереальности окутало секционный зал номер два, и Карсон совершенно не удивилась бы, если бы препарированный труп сел на стальном столе и начал объяснять, что к чему.

— Джек, — заговорил Майкл, — мы, конечно же, хотим засекретить твое заключение о вскрытии Оллвайна. Нам его не посылай. В нашу ячейку недавно залезали посторонние, а нам бы не хотелось, чтобы кто-либо познакомился с заключением в ближайшие… скажем, сорок восемь часов.

— И не оставляй заключение под фамилией Оллвайна или с номером, присвоенным делу о его убийстве, — предложила Карсон. — Зарегистрируй его под фамилией…

— Герман Мюнстер, — закончил Майкл.

Джек Роджерс разбирался не только во внутренних органах. Мешки под его глазами, казалось, потемнели, когда он спросил:

— Это не единственная странность, с которой вы столкнулись, не так ли?

— Ты же знаешь, с местом преступления тоже далеко не все ясно.

— Но и это не все.

— Его квартира — пещера выродка, — признал Майкл. — Мозги у него были такие же странные, как внутренности.

— Как насчет хлороформа? — спросила Карсон. — Оллвайну дали его нюхнуть?

— Результаты будут только завтра, — ответил Джек. — Но я готов спорить на что угодно, хлороформа мы не найдем. Вырубить этого парня хлороформом не удалось бы.

— Почему?

— С учетом его физиологических особенностей хлороформ не подействовал бы на него так же быстро, как на любого из нас.

— А как быстро подействовал бы?

— Трудно сказать. Через пять секунд. Через десять.

— А кроме того, если бы кто-нибудь попытался поднести смоченную хлороформом тряпку к лицу Оллвайна, он бы отреагировал быстрее, чем вы… или я, — уточнил Люк.

Джек согласно кивнул.

— И он был силен. Слишком силен, чтобы обычный человек обездвижил его на мгновение, не говоря уж о пяти или десяти секундах, за которые мог подействовать хлороформ.

Впервые глянув на умиротворенное лицо Бобби Оллвайна, лежащего на полу библиотеки, Карсон подумала о том, что Бобби встретил смерть с радостью. И теперь только убедилась в правильности первоначального предположения.

Несколько минут спустя она и Майкл шли по практически пустой автостоянке к седану. Лунный свет с трудом пробивался через загустевший от влажности воздух.

Карсон вспомнила Элизабет Лавенцу с отрезанными кистями рук, плавающую лицом вниз в лагуне.

И внезапно почувствовала, что тонет среди фантомов этого дела, ей захотелось отчаянными взмахами рук выбраться на поверхность, оставив расследование другим.

Со стороны казалось, что Рэндол Шестой, рожденный в «Милосердии» и в «Милосердии» воспитанный, весь день пребывал в различных состояниях аутистического транса, но на самом деле в эти часы его мозг напряженно работал.

В прошлую ночь ему снился Арни О'Коннор, мальчик из газетной вырезки, улыбающийся аутист. Во сне Рэндол Шестой требовал поделиться с ним формулой счастья, но этот О'Коннор смеялся над ним и не желал расставаться со своим секретом.

Сейчас Рэндол Шестой сидит за столом, у компьютера, на котором иногда чередует кроссворды с играми в слова. Но в этот вечер игры в слова его совершенно не интересуют.

Он нашел сайт, на котором можно изучать карту Нового Орлеана. Поскольку этот сайт предлагает также справочник с фамилиями всех владельцев собственности, он смог найти адрес детектива Карсон О'Коннор, в доме которой проживает этот эгоист Арни.

Число кварталов, отделяющих Рэндола от их дома, пугающе огромно. Такое большое расстояние, так много людей, столько преград, еще больше беспорядка.

Более того, сайт предлагает трехмерные карты Французского квартала, Садового района и нескольких других исторических городских территорий. Всякий раз, когда Рэндол Шестой пытается воспользоваться этими, разработанными с учетом последних достижений компьютерной графики путеводителями, у него быстро начинается приступ агорафобии.[20]