— Что в ней? — Альмар поднялся на ноги и, продолжая при этом следить за Шенгом, подошел к походному мешку туура, который действительно лежал недалеко. Развязал шнур у горловины и бросил быстрый взгляд внутрь. Оружие. Веревки. Запасная одежда. И кожаная фляга.

— Айхра, у отца взял.

Господин Митрил рассказывал Альмару, что в Степи не росло виноградников и свое вино, айхру, кочевники делали из молока кобылиц, причем получалось оно куда крепче обычного вина и непривычных к такому имперцев валило с ног.

Альмар достал флягу, но отдавать ее Шенгу не пошел:

— Я слышал, что при ранах в живот нельзя пить. Умрешь быстро.

— Что, хочешь дольше смотреть, как я мучаюсь? — Шенг зло усмехнулся. – Ну смотри тогда.

 – Можно перевязать рану, – сказал Альмар негромко, — а в становище шаман тебя вылечит.

 — Вылечит, – странным тоном повторил Шенг и, морщась, неловким движением согнул ноги в коленях, подтягивая ближе. – Ну да… Там у меня есть запасная рубашка. Может тогда разрежешь ее на полосы и дашь ее мне?

 Разрезать ткань не заняло много времени. Альмар свернул полосы вместе и медленно, держа в правой руке нож, приблизился к Шенгу. Остановившись в трех шагах, кивнул на нож того:

— Оттолкни его дальше.

Шенг приподнял брови, но послушался, и его оружие зазвенело по каменному полу и ткнулось в стену в добрых пяти футах от туура.

Альмар кивнул, и, сделав еще два шага, протянул сидящему на полу подростку то, что получилось из его рубашки.

 -- Перевяжешь рану сам.

 – Да, конечно, – Шенг протянул руку навстречу – и взметнулся вверх, первым же ударом вышибив из руки Альмара оружие. Не ожидавший нападения, мальчик не удержался на ногах, и они покатились по полу. Шенг, не заботясь о своей ране, вцепился в горло Альмара обеими руками, мокрым от собственной крови, пытаясь задушить.

– Все равно убью, – прошипел туур, не обращая внимания на попытки Альмара освободиться. – Со мной подохнешь!

Искаженное ненавистью лицо.

 Боль и страх.

Обида и гнев.

Мгновенно – и неосознанно – принятое решение.

Перед глазами уже начало темнеть – от боли и недостатка воздуха – когда Альмар заставил себя разжать пальцы правой руки, до того вцепившиеся в руки Шенга, отвести ее ниже и резким движением всадить в открытую рану в животе врага. Мокрое, горячее, живое. Что там? Кишки? Селезенка? Печень? Сжать то, что первым попалось под пальцы, дернуть изо всех сил, натягивая, разрывая…

Руки, вцепившиеся в его горло, ослабли. Лицо Шенга исказилось в агонии, изо рта вырвался хрип. Резким движением Альмар столкнул туура с себя, на четвереньках метнулся к тому месту, куда, как он помнил, улетел его нож, нащупал рукоять, сжал, и кинулся к Шенгу, сейчас скорчившемуся на полу. Ударил в шею туура резким рваным ударом – туда, где проходит главная артерия.

И еще.

И еще.

И еще…

Крови было много. Очень много. Как в одном человеке может поместиться столько крови? Глаза Шенга смотрели на Альмара, но не видели. Пустые. Рот открылся в последнем беззвучном крике, а лицо так и осталось искажено болью.

Альмар замер над телом врага, тяжело дыша. Медленно опустил руку с ножом.

– Ты… – сказал хрипло, глядя в лицо мертвеца. – Ты дурак. Я же не хотел убивать. Не хотел! Ты сам… Это твоя вина.

Мертвец молчал. Может, его душа уже ушла туда, куда уходят все души. А может, она еще оставалась здесь, рядом со своим телом, но, невидимая и неслышимая, не могла отвечать. Или спорить. Или сыпать проклятиями…

– Конечно, это его вина, – согласился голос за спиной Альмар, и мальчик крутанулся на звук, вскидывая нож… И застыл, глядя, как из воздуха проявляется человеческий силуэт, глядя на знакомое лицо господина Митрила, оказавшегося всего в двух шагах позади него.

– Вы? Здесь? Как? Когда?

– Почти с самого начала, – спокойно отозвался тот, снимая с пояса нечто, напоминающее толстую двуцветную веревку. – Я отправился назад сразу, как только понял, что Волна возвращается не вовремя. Должен сказать, ты меня порадовал сегодня, Альмар. Жаль, конечно, что поддался жалости и поверил притворству Шенга, но с твоим воспитанием такие срывы нормальны. Да, для твоего сведения – очень немногие шаманы смогли бы вылечить рану, какую ты нанес Шенгу, и Радган не сумел бы точно. Наши шаманы вовсе не маги-целители. Шенг был обречен и знал это.

– То есть вы… Вы были здесь все время и просто смотрели? Просто…

– Я бы вмешался, стань опасность для тебя серьезной.

– Вы бы не успели! Никакой человек бы не…

– Успел бы, – спокойно возразил полуэльф. – Если нужно, я могу двигаться намного быстрее, чем обычный человек. И уж явно быстрее, чем какой-то мальчишка-туур. Мне нужно было убедиться, что ты сможешь постоять за себя.

– То есть, что смогу убить? – мальчик смотрел на господина Митрила с таким чувством, будто видел его впервые. Часть Альмара хотела плакать, кричать, требовать… что-то. Он даже не знал, что. Повернуть время вспять? Отменить эту… эту проверку? Чтобы последнего получаса не было. Чтобы Шенг оказался вновь жив, а сам Альмар не стал убийцей.

– В том числе и то, что ты сможешь убить, – согласился полуэльф.

– Это неправильно! То, что вы…Вот так! Это… Это…

Господин Митрил приподнял брови, и Альмар замолчал, давя слезы.

Сейчас, с трупом у своих ног, Альмар впервые полностью осознал то, что его похититель, ставший опекуном, повторял уже ни один раз – Великая Степь мало напоминала империю. Здесь были другие законы, другие правила, другие люди, и выживать здесь тоже надо было по-другому.

Господин Митрил подошел к ближайшему окну, выглянул наружу, где ряд за рядом ехали на мертвых конях мертвые люди. В свете призрачной Волны его лицо казалось еще менее человеческим, чем обычно. Потом повернулся к Альмару и сказал будничным тоном.

– Ты весь перепачкался. Нужно смыть кровь, пока окончательно не засохла. 

***

Во дворе замка нашелся колодец, и в нем – ведро на цепи.

Альмар не стал ждать, пока вода нагреется, как предложил полуэльф. Мальчик зачерпывал ледяную воду, яростно стирая с лица и рук все следы чужой крови. Словно этим мог стереть и чужую смерть.

Господин Митрил наблюдал за ним с задумчивым интересом, с таким выражением, будто решал в уме сложную математическую задачу.

– Арон рассказывал, что впервые убил в двенадцать, – сказал полуэльф внезапно и таким тоном, будто это что-то означало. И у Альмара не в первый раз появилось ощущение, что полуэльф сравнивает его с его настоящим отцом. Сравнивает, взвешивает – достоин ли он быть сыном Великого Темного? Вот только результат своего сравнения не говорит.